Название: Вопрос доверия
Рейтинг: G
Жанры: джен, ангст
Персонажи: Торин и прочие
Описание: пост-БПВ, у Торина очередной приступ паранойи.
читать дальше
Какой-то шум. Шаги. Шепот. Темные пятна колышутся на буром фоне. Открыть глаза никак не получается. Неужели ослеп? Руки не слушаются. И остальное тоже. Он умер? Да нет, мертвые не дышат. Вдох, выдох. Вдох. В ноздри лезет знакомый запах, густой, резкий: кровь, спирт, травы. Лазарет.
Жарко. Холодно. Жарко и холодно одновременно. Во рту, по ощущениям, сдох гоблин. И разложился. И его скелет царапает горло обломками острых костей. Пить.
- Мммф…
Вместо просьбы получается жалобное мычание. Надо думать, довольно красноречивое, потому что у рта тут же оказывается кружка с водой. Чистой, холодной, сладкой… Куда?!
- Ммм!
- Потом.
Торин глубоко вздыхает, наслаждаясь ощущением свежести, оставшимся от двух глотков. «Потом» - значит, потрошили и зашивали, и сами еще не уверены в результате. Странно, что боли совсем нет. Должна быть. Даже маковая настойка не заглушает ее полностью. Не иначе, чародей постарался. Что же с ним такое? Все как в тумане… Последнее, что он помнит – широкое лезвие, врезающееся в живот между полами кольчуги, и отчаянный крик Фили, который рвется к нему на помощь и падает, отброшенный Азогом, а потом тот заносит руку и… Фили!
- Агххх!
Внутренности ошпаривает дикой болью, глаза заливает алым, и затылок тяжело впечатывается в мягкое, плотное.
- Похорошело вдруг?
Торин с трудом разлепляет неподъемные веки, и видит над собой обеспокоенную лохматую морду. Двалин! Цел, хвала Махалу… Он должен знать, что с мальчишками!
- Фи…ли. Кили… Что?.. – он пытается поднять руку, и Двалин ловит его запястье, пришпиливая к постели.
- Не дергайся ты, во имя Дурина!
- Они… живы?
- Когда последний раз видел, были живы.
Спасибо, успокоил.
- Ранены оба. Тяжело. С ними лекари сейчас, - Двалин вздыхает и отводит глаза. - Кили больше досталось, эльфа его над ним колдует.
При упоминании рыжей зазнобы Кили Торин невольно морщится. Нашел, кого выбрать. Длинная, тощая. Плюнь – переломится. Ладно, поговорим еще, когда поправится. Лишь бы поправился. Глаза закрываются сами собой.
Когда он просыпается, уже совсем темно. Одинокая свеча потрескивает, отбрасывая косматые тени. Сколько же времени прошло? Битва... Азог... Рана. Мальчишки! Спокойно. Двалин сказал, что они живы. Но он не смотрел в глаза. Нет, не стал бы он зря эту Охуриэль поминать, знает же, как Торин к ней относится. А может, как раз стал - чтоб внимание отвлечь? Но это же Двалин, он бы до такого не додумался. Зато Балин мог... Он должен увидеть их своими глазами, должен убедиться!
Торин осторожно делает глубокий вдох, напряженно ожидая, как поведет себя рана. Больно, но жить можно. Сесть не выйдет, а вот повернуться набок… Вспоротое брюхо взрывается вспышкой боли, которая мгновенно отзывается по всему телу: левое бедро, кисть, правое плечо, ключица, колено. Кровь шумит в ушах все громче и громче. Пол встает вертикально… На этот раз рухнуть обратно не дает рука, подхватывающая под плечи и мягко опускающая на подушки.
- Охуел совсем? – ласково интересуется Двалин. – Уже отлить нельзя выйти.
Кстати, насчет отлить.
- Кхм…
Когда Двалин возвращается, опорожнив посудину, Торин поворачивает голову, впиваясь в него взглядом.
- Отведи меня к ним.
- Даже отнести не могу.
Доусмехаешься однажды, гад. Я же встану, я тебе все припомню.
- Оин запретил, иначе бы в Горе давно лежал. Нижние ярусы уже разбирать начали.
Торин поднимает глаза к потолку. Гномья палатка. Даина, должно быть. Не эльфийская, и на том спасибо.
- Погоди пару дней, - Двалин пихает под нос кружку с оиновым пойлом. – Насмотришься еще.
Едва допив до конца, он снова отрубается.
- Ты видел? Видел? У меня получилось!
Стрела торчит из самого центра мишени, и Торин чувствует прилив гордости за племянника. Кили еще нет двадцати, но он стреляет лучше, чем он сам научился гораздо позднее.
- Ты станешь отличным воином.
Кили поднимает голову, и Торин замечает, какой не по-детски серьезный у него взгляд.
- Я не стану прятаться, когда другие сражаются за нас, - глухо говорит Кили. Он упрямо сводит брови, и Торин уже хочет возразить, что ему рано еще думать о битвах, но Кили поворачивается, и он замечает кровь, текущую из раны на голове – по виску через скулу, скатываясь к губам. И из других ран тоже – на груди, руках, животе…
- К-кили… Ты…
- Я не стану прятаться, - повторяет Кили. Фили подходит к брату со спины и кладет руку ему на плечо в знак молчаливой поддержки.
- Фили?
Он придвигается к брату, что-то неслышно говоря ему одними губами, и в его золотых волосах тоже кровь, она марает светлые косы, словно ржавчина. Торин опускает взгляд и видит черный клинок, торчащий у него из груди…
Не-еет!
Сквозь щель неплотно прикрытого полога просачивается тусклый свет. Торин жадно хватает ртом воздух, не обращая внимания на ноющую боль в груди. Капли пота застывают на коже холодной липкой пленкой.
Махал, прошу тебя. Только не они.
Если бы это случилось, ему бы сказали. Оин, Двалин - они бы ему сообщили. Или нет? Они не хотят его волновать, не хотят, чтобы он вставал с постели. Они могли соврать ему, могли обмануть, лишь бы лежал спокойно. Он должен убедиться. Даже если это правда. Он должен увидеть… Насмотришься. На что он успеет насмотреться? На живых племянников или на их могилы?
Торин стягивает меховую полость и, сжав зубы, перекатывается на бок. Уже лучше. Опустить ногу. Теперь другую. Перенести вес на руку. Отдышаться. Сесть. Подождать, пока рассеется туман перед глазами. Осталось встать и добраться до выхода. Он сможет. Просто отпустить край кровати, распрямиться и сделать шаг. Вот так…
Он приходит в себя в постели под ругань Двалина и обещания Оина в следующий раз привязать его к кровати ремнями.
- … вся работа насмарку. Кровью истечет, и ищите нового короля. Нужен…
- Оин, что с моими племянниками?
- …полный покой, если не хочешь, чтобы раны снова открылись.
- Оин! – Торин хватает его за рукав. – Что с Фили и Кили?
- И никаких резких движений!
Оин сердито отодвигает его руку, затягивая повязку.
- Все равно не слышу, что ты там бормочешь. Рожок потерялся где-то.
Торин скрипит зубами в бессильной ярости.
- Может, сразу привязать? – хмыкает Двалин.
- С такой кровопотерей голову от подушки не оторвет, - ворчит Оин, собирая инструменты.
Не слышит он, значит? Сволочи.
Торин бездумно скользит взглядом по надувающимся под порывами ветра стенкам палатки.
- Двалин.
- М-мм? - Двалин проводит точилом по лезвию топора и проверяет пальцем кромку.
- Ты ведь солгал мне, да? О Фили и Кили.
Двалин устало трет глаза ладонью.
- Я не знаю, как еще тебе сказать…
- Прямо. Скажи мне прямо – они живы?
- Ты мне все равно не веришь.
А должен?
Торин собирает в кулаке складки простыни.
- Просто скажи правду!
Двалин тяжело вздыхает и прислоняет топор к обломку колонны, служащему столом.
- Они живы. Не хочешь слушать меня, спроси хоть у брата…
- А у него и спрашивать не стану!
- Твое счастье, что Балин этого не слышал, - бурчит Двалин.
- И чего я не должен был слышать? – бодро улыбается Балин, заходя в палатку.
- Он нам не верит. Считает, что мы его обманываем насчет мальчишек.
Обиженная морда Двалина – неописуемое зрелище. В другое время посмеялся бы.
- Что ж, - Балин хитро прищуривается. – Думаю, я знаю того, кому ты поверишь больше, Торин. – Он откидывает полог и слегка кивает, отступая в сторону.
Если это маг, то даже не надейся.
В проеме появляется макушка с белобрысыми патлами.
Все верно, Трандуил: эльфам придется склониться перед Королем-под-Горой. Даже, если он лежит здесь раздавленным червяком.
Вцепившись в шкуры, Торин приподнимается, с облегчением откидываясь обратно, когда Двалин пихает под спину подушку.
- Торин Дубощит, - раздосадованный невольным поклоном Трандуил выпрямляется с брезгливой гримасой, призванной выразить подлинное соболезнование. – Я рад видеть тебя в здравом уме, пусть и не в добром здравии.
Ах, это радость, оказывается.
- Жаль, не могу ответить тем же.
Трандуил каменеет лицом.
- Думаю, пришло время оставить в прошлом былые споры ради блага наших народов. Аркенстон возвращен. Я надеюсь, что и гномы не забудут о своих обязательствах перед союзниками.
Ну, кто бы сомневался...
- Все данные мной обещания будут выполнены сполна. – Трандуил довольно взмахивает ресницами. – Пока я не вернусь к своим обязанностям, переговоры можешь вести с моими наследниками.
- Вряд ли они встанут на ноги раньше тебя, - недоуменно поднимает брови эльф. – Я говорил с Даином Железностопом…
- С моими наследниками, - с нажимом повторяет Торин.
Трандуил понимающе усмехается.
- Не доверяешь родичу?
- Даин пользуется моим полным доверием. Но он не уполномочен принимать решения от имени Эребора.
- Что ж, будь по-твоему, Король-под-Горой. Надеюсь, твои племянники не унаследовали семейное упрямство в той же степени. – Трандуил едва заметно наклоняет голову. – Не смею утомлять тебя долгой беседой.
Трандуил удаляется, взметнув полами своей хламиды, и можно, наконец, выдохнуть, можно расслабиться и лечь поудобней…
- Доволен теперь? – ворчит Двалин, поправляя сползшее одеяло.
Теперь – да. Торин улыбается. Веки тяжелеют, и он впервые за эти дни закрывает глаза, не опасаясь кошмаров.
Солнечные лучи кромсают уютный полумрак, отражаясь от пластин брошенного у стены доспеха, собираются в золотое облако рядом со входом… Золотое. Торин моргает, всматриваясь в темный силуэт на фоне ослепительного света.
- Фили…
- Дядя!
Фили бросается вперед, и сердце сжимается от боли и нежности, когда Торин видит, как он припадает на ногу, как взмахивает для равновесия рукой и тут же морщится, как, добравшись в два рывка до постели, вцепляется в одеяло и сползает на пол, уткнувшись лбом ему в грудь.
Золотой мой.
Он бережно проводит по спутанной пшеничной гриве.
- Зачем ты пришел? – голос звучит хрипло и грубо, и Фили напрягается. - Разве Оин не велел тебе лежать?
- Это все Кили. Он почему-то решил, что нас обманывают. Что ты… что с тобой что-то случилось, а они не хотят нам говорить, - бормочет Фили, не поднимая головы, и его теплое дыхание щекочет кожу через рубаху.
- Какая глупость.
- Точно, - Фили выпрямляется, отвечая ему серьезным взглядом, - я ему так и сказал.
А притворяться Кили умеет лучше.
Торин усмехается, ероша его волосы, и Фили облегченно улыбается в ответ, ложась щекой ему на грудь.
- Передай Кили, - Торин наклоняет голову, невесомо касаясь губами встрепанной макушки, - чтобы не вздумал вскакивать с постели, пока не поправится.
- Ладно. – Фили заглядывает ему в глаза. - С тобой ведь все будет в порядке?
- Будет.
- Так я и думал. - Двалин заглядывает в палатку. – Балин тебя обыскался. Переговорить хотел насчет выплат, а ты как сквозь землю провалился.
- Уже иду, - вспыхнув, Фили неловко поднимается на ноги и торопливо ковыляет к выходу.
Задернув за ним полог, Двалин оборачивается.
- Чего-нибудь хочешь?
Торин качает головой.
- Только спать.
- Отдыхай. Скоро Балин заявится с бумагами, не до сна будет.
- Угу… Двалин!
- Да? – Двалин поднимает голову.
Он все-таки спросит. Он должен знать.
- Если бы с мальчишками… если бы они… Ты ведь сказал бы мне правду?
- Торин, - Двалин твердо встречает его взгляд, - ты же знаешь: я не умею тебе врать.
Он знает. Глупо было сомневаться.
Торин закрывает глаза, с улыбкой откидываясь на подушки, и уже не слышит, как тот тихо бормочет, задвигая за собой полог.
- Но я бы научился.
Жарко. Холодно. Жарко и холодно одновременно. Во рту, по ощущениям, сдох гоблин. И разложился. И его скелет царапает горло обломками острых костей. Пить.
- Мммф…
Вместо просьбы получается жалобное мычание. Надо думать, довольно красноречивое, потому что у рта тут же оказывается кружка с водой. Чистой, холодной, сладкой… Куда?!
- Ммм!
- Потом.
Торин глубоко вздыхает, наслаждаясь ощущением свежести, оставшимся от двух глотков. «Потом» - значит, потрошили и зашивали, и сами еще не уверены в результате. Странно, что боли совсем нет. Должна быть. Даже маковая настойка не заглушает ее полностью. Не иначе, чародей постарался. Что же с ним такое? Все как в тумане… Последнее, что он помнит – широкое лезвие, врезающееся в живот между полами кольчуги, и отчаянный крик Фили, который рвется к нему на помощь и падает, отброшенный Азогом, а потом тот заносит руку и… Фили!
- Агххх!
Внутренности ошпаривает дикой болью, глаза заливает алым, и затылок тяжело впечатывается в мягкое, плотное.
- Похорошело вдруг?
Торин с трудом разлепляет неподъемные веки, и видит над собой обеспокоенную лохматую морду. Двалин! Цел, хвала Махалу… Он должен знать, что с мальчишками!
- Фи…ли. Кили… Что?.. – он пытается поднять руку, и Двалин ловит его запястье, пришпиливая к постели.
- Не дергайся ты, во имя Дурина!
- Они… живы?
- Когда последний раз видел, были живы.
Спасибо, успокоил.
- Ранены оба. Тяжело. С ними лекари сейчас, - Двалин вздыхает и отводит глаза. - Кили больше досталось, эльфа его над ним колдует.
При упоминании рыжей зазнобы Кили Торин невольно морщится. Нашел, кого выбрать. Длинная, тощая. Плюнь – переломится. Ладно, поговорим еще, когда поправится. Лишь бы поправился. Глаза закрываются сами собой.
Когда он просыпается, уже совсем темно. Одинокая свеча потрескивает, отбрасывая косматые тени. Сколько же времени прошло? Битва... Азог... Рана. Мальчишки! Спокойно. Двалин сказал, что они живы. Но он не смотрел в глаза. Нет, не стал бы он зря эту Охуриэль поминать, знает же, как Торин к ней относится. А может, как раз стал - чтоб внимание отвлечь? Но это же Двалин, он бы до такого не додумался. Зато Балин мог... Он должен увидеть их своими глазами, должен убедиться!
Торин осторожно делает глубокий вдох, напряженно ожидая, как поведет себя рана. Больно, но жить можно. Сесть не выйдет, а вот повернуться набок… Вспоротое брюхо взрывается вспышкой боли, которая мгновенно отзывается по всему телу: левое бедро, кисть, правое плечо, ключица, колено. Кровь шумит в ушах все громче и громче. Пол встает вертикально… На этот раз рухнуть обратно не дает рука, подхватывающая под плечи и мягко опускающая на подушки.
- Охуел совсем? – ласково интересуется Двалин. – Уже отлить нельзя выйти.
Кстати, насчет отлить.
- Кхм…
Когда Двалин возвращается, опорожнив посудину, Торин поворачивает голову, впиваясь в него взглядом.
- Отведи меня к ним.
- Даже отнести не могу.
Доусмехаешься однажды, гад. Я же встану, я тебе все припомню.
- Оин запретил, иначе бы в Горе давно лежал. Нижние ярусы уже разбирать начали.
Торин поднимает глаза к потолку. Гномья палатка. Даина, должно быть. Не эльфийская, и на том спасибо.
- Погоди пару дней, - Двалин пихает под нос кружку с оиновым пойлом. – Насмотришься еще.
Едва допив до конца, он снова отрубается.
- Ты видел? Видел? У меня получилось!
Стрела торчит из самого центра мишени, и Торин чувствует прилив гордости за племянника. Кили еще нет двадцати, но он стреляет лучше, чем он сам научился гораздо позднее.
- Ты станешь отличным воином.
Кили поднимает голову, и Торин замечает, какой не по-детски серьезный у него взгляд.
- Я не стану прятаться, когда другие сражаются за нас, - глухо говорит Кили. Он упрямо сводит брови, и Торин уже хочет возразить, что ему рано еще думать о битвах, но Кили поворачивается, и он замечает кровь, текущую из раны на голове – по виску через скулу, скатываясь к губам. И из других ран тоже – на груди, руках, животе…
- К-кили… Ты…
- Я не стану прятаться, - повторяет Кили. Фили подходит к брату со спины и кладет руку ему на плечо в знак молчаливой поддержки.
- Фили?
Он придвигается к брату, что-то неслышно говоря ему одними губами, и в его золотых волосах тоже кровь, она марает светлые косы, словно ржавчина. Торин опускает взгляд и видит черный клинок, торчащий у него из груди…
Не-еет!
Сквозь щель неплотно прикрытого полога просачивается тусклый свет. Торин жадно хватает ртом воздух, не обращая внимания на ноющую боль в груди. Капли пота застывают на коже холодной липкой пленкой.
Махал, прошу тебя. Только не они.
Если бы это случилось, ему бы сказали. Оин, Двалин - они бы ему сообщили. Или нет? Они не хотят его волновать, не хотят, чтобы он вставал с постели. Они могли соврать ему, могли обмануть, лишь бы лежал спокойно. Он должен убедиться. Даже если это правда. Он должен увидеть… Насмотришься. На что он успеет насмотреться? На живых племянников или на их могилы?
Торин стягивает меховую полость и, сжав зубы, перекатывается на бок. Уже лучше. Опустить ногу. Теперь другую. Перенести вес на руку. Отдышаться. Сесть. Подождать, пока рассеется туман перед глазами. Осталось встать и добраться до выхода. Он сможет. Просто отпустить край кровати, распрямиться и сделать шаг. Вот так…
Он приходит в себя в постели под ругань Двалина и обещания Оина в следующий раз привязать его к кровати ремнями.
- … вся работа насмарку. Кровью истечет, и ищите нового короля. Нужен…
- Оин, что с моими племянниками?
- …полный покой, если не хочешь, чтобы раны снова открылись.
- Оин! – Торин хватает его за рукав. – Что с Фили и Кили?
- И никаких резких движений!
Оин сердито отодвигает его руку, затягивая повязку.
- Все равно не слышу, что ты там бормочешь. Рожок потерялся где-то.
Торин скрипит зубами в бессильной ярости.
- Может, сразу привязать? – хмыкает Двалин.
- С такой кровопотерей голову от подушки не оторвет, - ворчит Оин, собирая инструменты.
Не слышит он, значит? Сволочи.
Торин бездумно скользит взглядом по надувающимся под порывами ветра стенкам палатки.
- Двалин.
- М-мм? - Двалин проводит точилом по лезвию топора и проверяет пальцем кромку.
- Ты ведь солгал мне, да? О Фили и Кили.
Двалин устало трет глаза ладонью.
- Я не знаю, как еще тебе сказать…
- Прямо. Скажи мне прямо – они живы?
- Ты мне все равно не веришь.
А должен?
Торин собирает в кулаке складки простыни.
- Просто скажи правду!
Двалин тяжело вздыхает и прислоняет топор к обломку колонны, служащему столом.
- Они живы. Не хочешь слушать меня, спроси хоть у брата…
- А у него и спрашивать не стану!
- Твое счастье, что Балин этого не слышал, - бурчит Двалин.
- И чего я не должен был слышать? – бодро улыбается Балин, заходя в палатку.
- Он нам не верит. Считает, что мы его обманываем насчет мальчишек.
Обиженная морда Двалина – неописуемое зрелище. В другое время посмеялся бы.
- Что ж, - Балин хитро прищуривается. – Думаю, я знаю того, кому ты поверишь больше, Торин. – Он откидывает полог и слегка кивает, отступая в сторону.
Если это маг, то даже не надейся.
В проеме появляется макушка с белобрысыми патлами.
Все верно, Трандуил: эльфам придется склониться перед Королем-под-Горой. Даже, если он лежит здесь раздавленным червяком.
Вцепившись в шкуры, Торин приподнимается, с облегчением откидываясь обратно, когда Двалин пихает под спину подушку.
- Торин Дубощит, - раздосадованный невольным поклоном Трандуил выпрямляется с брезгливой гримасой, призванной выразить подлинное соболезнование. – Я рад видеть тебя в здравом уме, пусть и не в добром здравии.
Ах, это радость, оказывается.
- Жаль, не могу ответить тем же.
Трандуил каменеет лицом.
- Думаю, пришло время оставить в прошлом былые споры ради блага наших народов. Аркенстон возвращен. Я надеюсь, что и гномы не забудут о своих обязательствах перед союзниками.
Ну, кто бы сомневался...
- Все данные мной обещания будут выполнены сполна. – Трандуил довольно взмахивает ресницами. – Пока я не вернусь к своим обязанностям, переговоры можешь вести с моими наследниками.
- Вряд ли они встанут на ноги раньше тебя, - недоуменно поднимает брови эльф. – Я говорил с Даином Железностопом…
- С моими наследниками, - с нажимом повторяет Торин.
Трандуил понимающе усмехается.
- Не доверяешь родичу?
- Даин пользуется моим полным доверием. Но он не уполномочен принимать решения от имени Эребора.
- Что ж, будь по-твоему, Король-под-Горой. Надеюсь, твои племянники не унаследовали семейное упрямство в той же степени. – Трандуил едва заметно наклоняет голову. – Не смею утомлять тебя долгой беседой.
Трандуил удаляется, взметнув полами своей хламиды, и можно, наконец, выдохнуть, можно расслабиться и лечь поудобней…
- Доволен теперь? – ворчит Двалин, поправляя сползшее одеяло.
Теперь – да. Торин улыбается. Веки тяжелеют, и он впервые за эти дни закрывает глаза, не опасаясь кошмаров.
Солнечные лучи кромсают уютный полумрак, отражаясь от пластин брошенного у стены доспеха, собираются в золотое облако рядом со входом… Золотое. Торин моргает, всматриваясь в темный силуэт на фоне ослепительного света.
- Фили…
- Дядя!
Фили бросается вперед, и сердце сжимается от боли и нежности, когда Торин видит, как он припадает на ногу, как взмахивает для равновесия рукой и тут же морщится, как, добравшись в два рывка до постели, вцепляется в одеяло и сползает на пол, уткнувшись лбом ему в грудь.
Золотой мой.
Он бережно проводит по спутанной пшеничной гриве.
- Зачем ты пришел? – голос звучит хрипло и грубо, и Фили напрягается. - Разве Оин не велел тебе лежать?
- Это все Кили. Он почему-то решил, что нас обманывают. Что ты… что с тобой что-то случилось, а они не хотят нам говорить, - бормочет Фили, не поднимая головы, и его теплое дыхание щекочет кожу через рубаху.
- Какая глупость.
- Точно, - Фили выпрямляется, отвечая ему серьезным взглядом, - я ему так и сказал.
А притворяться Кили умеет лучше.
Торин усмехается, ероша его волосы, и Фили облегченно улыбается в ответ, ложась щекой ему на грудь.
- Передай Кили, - Торин наклоняет голову, невесомо касаясь губами встрепанной макушки, - чтобы не вздумал вскакивать с постели, пока не поправится.
- Ладно. – Фили заглядывает ему в глаза. - С тобой ведь все будет в порядке?
- Будет.
- Так я и думал. - Двалин заглядывает в палатку. – Балин тебя обыскался. Переговорить хотел насчет выплат, а ты как сквозь землю провалился.
- Уже иду, - вспыхнув, Фили неловко поднимается на ноги и торопливо ковыляет к выходу.
Задернув за ним полог, Двалин оборачивается.
- Чего-нибудь хочешь?
Торин качает головой.
- Только спать.
- Отдыхай. Скоро Балин заявится с бумагами, не до сна будет.
- Угу… Двалин!
- Да? – Двалин поднимает голову.
Он все-таки спросит. Он должен знать.
- Если бы с мальчишками… если бы они… Ты ведь сказал бы мне правду?
- Торин, - Двалин твердо встречает его взгляд, - ты же знаешь: я не умею тебе врать.
Он знает. Глупо было сомневаться.
Торин закрывает глаза, с улыбкой откидываясь на подушки, и уже не слышит, как тот тихо бормочет, задвигая за собой полог.
- Но я бы научился.
Название: Невидимые шрамы
Рейтинг: PG
Жанры: слэш, ангст
Персонажи: Двалин, Торин
Описание: чтобы привыкнуть нужно время.
читать дальше
Раздается тихий треск, и Двалин не глядя поправляет фитиль. Снаружи давно рассвело, но в палатке свеча едва рассеивает густой полумрак. В голове звенящая пустота, ни единой мысли. А те, что появляются, он поспешно прогоняет прочь - все эти «а вдруг?» и «что, если?», которые кружат вокруг, как назойливая мошкара возле фонаря.
Торин то приходит в себя, то снова проваливается в беспамятство. Но даже в эти краткие периоды бодрствования он вряд ли понимает, что с ним, и где он находится. Маг и лекари сделали свое дело, теперь все зависит от него самого – насколько хватит сил бороться. Сил и желания. Двалин охотно поделился бы и тем, и другим, но эта не та битва, в которой он может стать с другом плечом к плечу. Весь его воинский опыт здесь бессилен. Особого толка нет даже от минимальных походных навыков в лекарском деле. Их, впрочем, хватает, чтобы расшифровать взгляды, которыми обмениваются эльфийские целители, покидая палатку: Скорее нет, чем да. - Почти наверняка нет. И теперь он цепляется за это «почти», как за ту ветку на горящей сосне, чувствуя, как она трещит под руками, грозя обломиться в любой момент.
Держись, Торин. Ты сможешь. Покажи этим дохлякам, что нехуй судить по себе.
Двалин напряженно вслушивается в неровное поверхностное дыхание. Торина знобит, хотя еще полчаса назад он метался в горячке. Меховое одеяло съехало набок, и Двалин поправляет его, подтягивая повыше. Сзади ощутимо бьет холодом, и язычок пламени принимается отплясывать на сквозняке. Оин, должно быть, он собирался осмотреть швы.
- Т-тхы…
Встрепенувшись, Двалин поднимает голову. Глаза у Торина открыты, и лихорадочный взгляд устремлен на что-то за его спиной. Двалин оборачивается и видит замершего в проеме Бильбо, почти неузнаваемого под слоем копоти и запекшейся крови. Он стоит, неотрывно уставившись своими огромными глазами на Торина, и не решается тронуться с места.
- Бильбо... – Торин шевелит пальцами, подзывая его ближе, и Двалин поднимается с места, становясь у изголовья. Хоббит как во сне делает шаг, потом еще один, словно не в силах поверить в то, что видит. Вошедший следом Оин отходит в сторону и принимается шуршать своими травами.
- Мастер Бэггинс, - Торин слабо улыбается. – Я не хочу… чтобы мы расстались врагами.
- Что? - Бильбо вздрагивает, растерянно переступая с ноги на ногу. – Нет, Торин! Я всегда считал тебя своим другом. Мне ужасно жаль, что так вышло…
Торин останавливает его, подняв ладонь.
– У тебя доброе сердце… и полное отваги. Прости мне… мои слова и… поступки там, у Ворот. Я не должен был… Тебе выплатят вознаграждение.
- Н-нет! - Бильбо протестующе взмахивает руками. – Я не из-за этого. Мне не нужно… Это… это была честь для меня – помочь вам вернуть дом. – Он сцепляет руки, прижав их к груди, и Двалин замечает, что они дрожат.
- Если бы все ценили дом превыше золота… мир был бы намного лучше, - голос Торина понижается до шепота, и он устало прикрывает глаза.
Бильбо шумно сглатывает, не отрывая взгляда от лица узбада, покрытого смертельной бледностью, но с его места не видно того, что видит Двалин – как простыня в бурых пятнах медленно окрашивается красным.
- Прощай, добрый вор…
Прижав ладонь ко рту, Бильбо поспешно отворачивается и устремляется к выходу.
- Торин! – метнувшись к кровати, Двалин рывком откидывает одеяло, уставившись на пропитанные кровью бинты. Торин с усилием приподнимает веки.
- И ты… - он улыбается уголком рта и пытается протянуть руку.
- Не смей, - рычит Двалин, поспешно снимая повязку слой за слоем. – Даже не думай прощаться!
Рука бессильно падает на постель.
- Оин!
Старый лекарь мгновенно оказывается рядом, оттесняя Двалина в сторону.
- Плохо дело, - он наклоняется над Торином. – Зови мага. Быстро!
Таркун обнаруживается возле самого входа рядом с Бильбо. Он исчезает внутри, и Двалин какое-то время стоит, отрешенно разглядывая опустившийся на место полог, но все, что он видит - как падает на постель рука, белая как мел на фоне медвежьего меха.
- Мне так жаль… - раздается за спиной сдавленный голос. Двалин поворачивается и тонет в блестящих глазах Бильбо. Нижняя губа у него дрожит, и две тонкие дорожки прочерчивают грязные щеки, размывая кровь и сажу. – Так жаль…
Двалину невыносимо хочется заткнуть ему рот, чтобы не говорил, чтоб даже думать не смел, потому что этого не может случиться. Не может. Не может… Придя в себя, он обнаруживает, что трясет хоббита за плечи, а тот болтается в его руках тряпичной куклой. Двалин отшатывается от него, словно обжегшись, и натыкается на полный ужаса взгляд, устремленный на его ладони. Ладони, с которых стекают на снег густые капли крови…
Двалин рывком садится на кровати, загнанно дыша. Сердце бешено колотится о ребра, словно хочет вырваться наружу. Разжав крепко сжимающие одеяло ладони, он вытягивает их перед собой, напряженно вглядываясь в темные контуры. Огонь в очаге давно прогорел, и в тусклом свете луны все кажется серым, призрачно светящимся, как полотно эльфийских хламид. И его руки тоже серые, чуть желтоватые, и на них нет никаких пятен. Это просто сон.
Дыхание постепенно выравнивается, и он укладывается обратно, уставившись в потолок. Этот сон снится ему уже не первый раз. И умом он понимает, что Торин жив, что идет на поправку, что со дня на день пошлет Оина ко всем барлогам и сбежит из лазарета… Но во сне снова и снова безжизненно падает на одеяло белая как мел рука, и каждый раз с этим движением обрывается его собственная жизнь. И опять кровь, его кровь капает с ладоней…
Двалин вздыхает и закидывает руки за голову. Сна ни в одном глазу. Кошмар с завидным постоянством приходит посреди ночи, оставляя его ворочаться с боку на бок и бороться с идиотским желанием пойти и проверить, как там Торин.
Там наверху луна выходит из-за облаков, и тени становятся гуще, а контуры четче. Он все никак не может привыкнуть ни к зеленоватому мрамору стен, ни к высоте потолков, ни к эреборской резьбе на камине – ко всему, о чем они так долго мечтали, к чему стремились все эти годы. Что, если это тоже сон? Что, если он откроет глаза, и окажется в полутемной палатке, а на руках опять будут кровавые потеки…
Двалин садится и нашаривает сапоги.
В этот час в коридорах никого. Он отворяет дверь и, стараясь ступать бесшумно, делает несколько шагов.
Торин лежит на спине, разметав волосы по подушке. В лунном свете отчетливо виден тонкий шрам, пересекающий бровь и спускающийся к носу.
- Прям, как у Двалина, - весело подмигивает Кили. - Вас же теперь не отличить…
У него их все равно больше. Мелкие и длинные, ровные и бугристые, от стрел, клинков, клыков… У Торина страшнее. Толстые вспухшие борозды на месте ран, любая из которых могла стать смертельной. Иногда ему кажется, что тянущую боль от этих рубцов он чувствует сильнее, чем от собственных.
Двалин вытягивает шею, вглядываясь в лежащую на животе руку в попытке уловить, как она поднимается и опускается в такт дыханию. Пошевелившись, Торин поворачивает голову набок. Двалин облегченно выдыхает, только сейчас понимая, что все это время стоял, затаив дыхание.
Слабонервный мудак.
Теперь бы выйти незаметно, пока не проснулся.
- Двалин?.. - Торин сонно моргает, приподнявшись на локте.
Можно, конечно, сказать, что послышалось что-то подозрительное. Или, что разболелись старые раны, и решил заглянуть в лазарет за настойкой…
- …ложись ты уже, - Торин откидывает край одеяла и поворачивается набок, подгребая под себя подушку.
Двалин стоит посреди комнаты, разглядывая белеющую в темноте спину Торина, и чувствует себя полным идиотом. Самое лучшее сейчас – повернуться и уйти. Утром все равно не миновать вопросов, и дай Махал, чтоб только от узбада. Из двери тянет холодом и Торин передергивает плечами. Плюнув, Двалин направляется к постели и, стащив сапоги, осторожно умащивается на узкой, явно не предназначенной для двоих койке. Торин фыркает и, нашарив его руку, тянет на себя. Поймав ладонью мерное сердцебиение, Двалин закрывает глаза и прижимается теснее, уткнувшись носом в спрятанное за волосами ухо.
Сны уйдут, они всегда уходят. А это останется.