из старого

29.03.2015 в 15:47

Пишет  Vassa07:

Изумительно подошла песня

29.03.2015 в 13:08

Пишет  MeduZZa13:
Про Короля

В саму сердешну мышцу пронзило

Увидела тут в фленте ссылку на знакомый клип, и вспомнилось, как два года назад я его смотрела по несколько раз в день нон-стопом. Там песня, конечно, сама по себе охренительная, но и кадры так подобраны...

А еще под него тогда пришли - первые в жизни, блядь - рифмованные строчки (точнее песня, но это неважно). Хотя до этого я никогда и низачто. И вообще к поэзии отношусь прохладно, не сильно интересуюсь и мало, что люблю. Ирония, угу.

Брату (о Торине и Фрерине)

Ты удачи нам двоим пожелал
И добавить что-то еще хотел,
Но узбада рог за собой позвал,
И обрушилось небо потоками стрел.

И звенела сталь, и кромсала плоть,
Мы с тобою бились к плечу – плечо,
И удар, что один отразить не мог,
Отводил, не дрогнув, второй мечом…

За кромешной ночью придет рассвет,
И окрасит золотом склоны гор,
Только нам с тобой никогда теперь
Не продолжить прерванный разговор.

И настанет мир, и отступит тень,
Прошумит над пыльной листвой гроза.
По привычке старой, который день
Я ищу напротив твои глаза.

Ты лучом притронься к моей руке,
Легким ветром в поле коснись волос,
Чтобы знал я – ждёшь меня вдалеке,
Чтобы голос мой не ослаб от слёз.

Слышу шёпот твой в пелене дождя,
Ты удачу шлёшь на пути моём.
На пути, что ждёт одного меня,
Том, что мы собирались пройти вдвоём.

@темы: рифмовки, Торин, клип

---

Какая красота. Светлая, радостная улыбка Торина, довольная рожа Балина и прибалдевший взгляд Ори )) Про филикилей вообще молчу ))

@темы: тумблер, Даин, Торин, gif-set

---

ЗФБ-10

Ну, вот и все. Точнее не совсем все, но деанон да )) Потом я соберусь, утащу все свое на фикбук и напишу что-нибудь об игре, но пока просто:

@темы: ЗФБ

---

Перевод серии (3 часть). Окончание.

Автор: mainecoon76
Название: Снежная пыль
Рейтинг: PG-13
Жанры: слэш, AU, мистика, ангст, экшн
Персонажи: Торин, Двалин, Балин, Бильбо, остальные.
Пейринг: Дворин
Описание: Почти восемьдесят лет назад Двалину стало известно о трагической судьбе, уготованной тем, кто ему дорог. Их поход к Эребору подходит к концу, и он понимает, что времени уже не остается. Он готов бороться изо всех сил, чтобы отвести нависшую угрозу. Но он никогда не предполагал, что эта борьба заставит его пойти против собственных представлений о чести и верности.

Третья часть серии.

Первая часть
Вторая часть
Зарисовка к третьей части

части 1 и 2

части 3 и 4

часть 5/6

В конце концов они все равно ждут еще два с лишним часа, пока черная шевелящаяся масса начинает медленно наползать на занесенные снегом поля, скрывая их под собой. Их много, слишком много, чтобы надеяться одолеть в бою. Многие едут верхом на варгах, а в небе над ними кружат здоровенные крылатые твари. Они похожи на летучих мышей-переростков, но Двалин никогда раньше не видел таких больших и уродливых.

Армия Даина ждет противника перед Главными воротами, немногочисленная, и с виду не ожидающая нападения. Гномы примут на себя основной удар, заманивая противника в ловушку перспективой легкой победы.

Гора одиноко возвышается над соседними холмами и равнинами, но ее отроги образуют неглубокие ущелья и долины. Там-то и притаились воины людей, а эльфийские лучники заняли все доступные высоты. Они прячутся на вершинах уступов, залегают за руинами сторожевых крепостей, и скрываются в трещинах скал, готовые выпустить стрелы во врага. Летучие мыши доставят им хлопот, думает Двалин, встревожено глядя на отрог к югу от ворот, где расположился король эльфов, а с ним Фили, Кили и Бильбо.


Торин и его спутники затаились возле старого сторожевого поста – Вороньей Высоты. Это самая высокая точка на местности, откуда открывается превосходный вид на предполагаемое поле боя, построенная как раз с этой целью. Крутой обрыв с одной стороны делает ее почти неприступной. Во всяком случае, ее нельзя будет полностью окружить, а засевшие там воины всегда смогут отступить по узкому мосту к Горе. Азогу понадобится эта высота, чтобы командовать армией. Им остается только надеяться, что он не заметит засады, пока не будет слишком поздно.

Если они смогут лишить орков вожака и атаковать их со всех сторон, у них появится шанс одержать верх. Это лучшее, что они смогли придумать, и уж лучше такой план, чем никакого. Нори отвечает за то, чтобы выманить орков из башни на мост. Сейчас он прячется в кустах у подножия поста вместе с Ори и морийцами, а Торин, Двалин, Балин, Оин с братом и Дори сидят, укрывшись за камнями по другую сторону моста, чтобы перехватить Азога, когда он будет отступать.


Двалин опытный воин. Он повидал в своей жизни множество схваток, сразил сотни врагов; он может убивать недрогнувшей рукой, и ему привычен вид крови, ран и выпавших из разрубленных тел внутренностей, от которого новичков выворачивает наизнанку. Но подобную резню он видел лишь однажды, и у него до сих пор остаются шрамы от той битвы – снаружи и внутри.

Когда он видит, как бесчисленная орда орков обрушивается на армию Даина, и проклятые твари, жаждущие крови, с оскаленными пастями набрасываются на гномов, когда он слышит крики и боевой клич людей и эльфов, которые одновременно атакуют врага, на мгновение ему кажется, что он снова там, на залитом кровью поле Азанулбизара. Его охватывает немой ужас, когда он смотрит на разворачивающуюся перед глазами бойню, где орки убивают, рвут и кромсают на части людей и гномов, а чудовищные летучие мыши добираются до эльфов, вытаскивая их из укрытий на склонах горы, и сбрасывают вниз с огромной высоты. Запах крови смешивается с вонью орков и варгов, и Двалину с трудом удается удержаться, чтобы не вскочить и не кинуться в бой, лишь бы не пришлось больше на это смотреть. Балин до боли сжимает его руку. Он дышит тяжело, с присвистом, и в его лице нет ни кровинки.

Торин застывает неподвижным изваянием.

Долина перед их глазами усеяна телами, черная орочья кровь смешивается с красной – гномов, людей и эльфов – и в этот момент над гулом битвы разносится зычный рев. Азог верхом на своем белом варге появляется в сопровождении четырех таких же высоких, вооруженных до зубов орков. Он выкрикивает очередной приказ на своем гортанном наречии, и орки спешиваются. Двалин замечает, что Азог выглядит разозленным. Варги кидаются в гущу битвы, и это им на руку: они могли бы почуять засаду, и даже если бы Нори и остальные справились с ними, Азога уже не удалось бы застать врасплох.


Как только орки скрываются из вида, гномы у подножия башни покидают свое убежище и принимаются стаскивать ветки и солому ко входу. Двалин наблюдает за их действиями, и его не покидает дурное предчувствие. Неожиданно Торин хватает его за руку, указывая на две фигуры, приближающиеся к ним по склону. Серые одежды Гэндальфа порваны и запятнаны кровью, а выражения лица не предвещает ничего хорошего. Бильбо – без шлема, бледный, но решительный – едва поспевает за ним.

Они присоединяются к гномам, ныряя за большой валун, и Торин поворачивается к ним с тревогой.

- Что случилось?

- Мы пришли предупредить вас, - сияющая кольчуга никак не сочетается с помертвевшим лицом Бильбо. Двалин не раз видел застывший ужас в глазах тех, кто впервые столкнулся с настоящим боем во всей его жестокости. - Дело в том, - продолжает Бильбо, и в его голосе слышится непривычная жесткость, - что эльфы послали разведчиков. Они обнаружили, что Азог пришел не один. У орков есть второй лидер, такой же… такой же чудовищный. Он направляется сюда, уже совсем скоро появится.

- Ходят слухи, что у Азога есть сын по имени Больг, - добавляет Гэндальф. – Похоже, это правда. Если вы будете действовать, как планировалось, он со своим отрядом перебьет всех, как только доберется сюда. И даже, если вы сможете разделаться с Азогом до того, что весьма сомнительно, у орков будет новый вожак. – Гэндальф внимательно смотрит на Торина. – Мы должны изменить план.

- Махал, помоги нам.

Двалин поворачивает голову вслед за Дори, который смотрит на своих братьев и их друзей на другом конце моста. Они действуют слаженно, не теряя ни секунды. Ори подносит одну за другой охапки соломы, пока Бофур и Бомбур катят бочонок с взрывчатым порошком. Нори руководит ими, следя, чтобы никто не заметил их издалека, но ни один из них не знает о надвигающейся угрозе.

Дори сжимает рукоять топора, так что белеют костяшки пальцев.

Помедлив, Торин кивает.

- Что ты предлагаешь?

- Оставьте Азога мне, - Гэндальф выдерживает гневный взгляд Торина, не моргнув глазом. – Я знаю, что это значит для тебя, но нужно рассуждать здраво. Отправляйтесь к остальным, пока есть время. Вместе вы сможете одолеть Больга, а у меня припасена пара трюков для Азога. Мы должны разобраться с ними обоими, иначе нам не победить.

- Это мое дело, - скрипнув зубами, говорит Торин. – Я остаюсь. Остальные отправятся к башне.

- Я не оставлю тебя тут, - твердо заявляет Двалин. Дори награждает их сердитым взглядом и открывает рот, чтобы возразить.

- Мы не можем себе этого позволить, - перебивает его Гэндальф. – Нам потребуются все силы, каждый воин, для того, чтобы справиться с Больгом, а с Азогом я могу разобраться один. Он не перейдет этот мост.

Двалин слишком часто видел на лице Торина это упрямое выражение, чтобы понять, что магу не удастся его переубедить. Он и сам не уверен, что стоит вмешиваться. Жажда мести, снедающая Торина, его неумолимое желание довершить начатое при Азанулбизаре, понятны любому гному, но на них лежит ответственность гораздо большая, чем долг перед предками.

- Торин, пожалуйста, - тихо говорит Бильбо. – Ты должен позаботиться о них. Я не так уж много знаю о долге и чести - о том, как их представляют себе гномы – но там наши друзья. Я боюсь за них.

Торин изумленно глядит на него, но к удивлению Двалина, не торопится с резким отказом. Наконец, он медленно кивает.

- Они пошли за мной, проделав весь этот путь, - признает он, и когда он поднимает голову, Двалин видит по его глазам, что он тоже вспоминает их разговор прошлой ночью. – Я не могу бросить их сейчас. Будь по-твоему, Гэндальф, но позаботься о том, чтобы он сдох. Я должен увидеть его труп своими глазами. – Махнув гномам, чтобы выдвигались в сторону поста, он задерживается на мгновение: - Ты видел моих племянников?

- Они целы пока что, - отвечает Гэндальф. – Хотя и обеспокоены новыми известиями. Тебе лучше поторопиться, пока Кили не подговорил эльфийскую стражницу оставить свой пост.

Торин мрачно усмехается.

- Понятно. Бильбо, постарайся не лезть в самое пекло. И удачи вам обоим.


Оглушительный взрыв застает их бегущими к башне, где находятся их друзья. «Быстрей!» - кричит Торин, хотя они и так мчатся со всех ног, насколько позволяют тяжелые доспехи. Основание башни охвачено пламенем, и отдельные части стены уже начинают рушиться. В дыму и огне они различают фигуры гномов, бегущих к ним навстречу – по плану они должны были присоединиться к группе Торина и вместе вступить в схватку, но Двалин уже видит, что они не смогли бы этого сделать. Глоин кричит что-то, указывая в сторону, туда, где небольшой отряд орков на варгах поднимается по дороге, по которой они должны были отступать.

И начинается бой.


Двалин наконец чувствует облегчение. Больше ничего не осталось – только биться. Биться так, как он умеет, бок о бок со своими против врагов. Никто не знает, достаточно ли он сделал, чтобы изменить судьбу, но он сделал все, что было в его силах. Теперь все должно закончиться, так или иначе.

Ворон, которого они посылали к Даину, предупредил их о приближении армии орков. Может, то, что они готовы их встретить, имеет значение. Может, Торину суждено было погибнуть от эльфийских мечей прежде, чем появился бы настоящий враг.

Может, он встретил бы свою смерть в схватке с Азогом.

Может, Фили и Кили сражались бы рядом с ним плечом к плечу, прикрывая павшего короля своими телами до последнего вздоха.

Может, Балин оказался бы в первых рядах, где его настигли бы черные стрелы.

А может, все это ничего не меняет. Но, так или иначе, он больше ничего не может изменить.

Это избавление.


Перекрывая лязг оружия и треск пламени, до них доносится полный ярости рык. Бледный орк выбежал на мост с тремя своими подручными как раз перед тем, как башня обрушилась у них за спиной, и, обернувшись, увидел гномов у подножия горящего остова.

- Дубощит! – он разражается шипящими ругательствами на черном наречии. Торин отвечает ему не менее заковыристыми выражениями на кхуздуле и, хотя никто из них не понимает ни слова, сказанного другим, смысл очевиден. Угрожающе поднимая оружие, Азог направляется через мост, но прежде, чем он успевает добраться до Торина, Гэндальф заступает ему путь.

Он кажется не таким уж высоким, стоя перед бледным орком и его сворой, вооруженный лишь мечом и посохом – без щита, без доспеха. Кажется, что он не сможет нанести противникам хоть сколько-нибудь существенный урон.

Что происходит дальше смотреть некогда. Больг приближается к ним со своим отрядом. Торин отдает приказ, и гномы берут оружие наизготовку.

- Du Bekâr! – Балин устремляется вперед, и Двалин чувствует, как привычное предвкушение хорошей схватки струится по венам. Он перемещается ближе к Торину, чтобы они могли вместе заняться вожаком. Гномы непревзойденные воины, и хотя орки сильны и свирепы, перевес на стороне отряда Торина.

Больг еще выше и уродливее, чем его сородичи. Металлические пластины вживленны прямо в плоть, создавая наподобие доспеха, но его левый глаз незряч. Торин и Двалин как всегда понимают друг друга без слов. Они медленно обходят орка, готовясь в любой момент атаковать, пока тот, оскалясь, следит за их движениями.

Внезапно позади полыхает мощная вспышка ослепительного белого света, раздается дикий грохот и полный боли крик, который тонет в гуле сражения.

Должно быть, именно этот крик заставляет Больга обернуться к мосту, точнее – как успевает заметить Двалин, метнув быстрый взгляд в ту сторону – к густому облаку пыли на месте моста, и Торин молниеносно бросается вперед. Его эльфийский клинок скользит, задевая вживленные в тело пластины, но Торин проскакивает под рукой у орка, оказываясь у него за спиной, когда тот заходится яростным ревом.

Двалин обрушивается на Больга слева, нанося удар в бедро, который причиняет ему незначительный ущерб. Им приходится целить в наименее защищенные части тела, что создает неудобство. Двалин уворачивается от просвистевшей над головой булавы и наносит очередной удар.

Схватка стремительна и жестока и, хотя им хватает опыта, чтобы использовать тактическое преимущество, рост Больга и его чудовищная сила делают его опасным противником. Он наносит выверенные безжалостные удары один за другим, и одним из них умудряется зацепить Торина, так что тот падает на землю. Двалин, яростно рыча, бросается вперед, прикрывая друга, и ему удается отбросить орка назад, но зазубренное лезвие все же прорывает кольчугу, задевая левый бок. Это не смертельная рана, но он теряет равновесие, и орк торжествующе оскаливается, занося булаву.

А в следующее мгновение падает с булькающим звуком, когда метательный топор вонзается ему в горло. Двалин оборачивается и видит, как Торин поднимается на ноги – довольный, несмотря на струящуюся по лицу кровь.

Они переглядываются, усмехаясь, и перехватывают поудобнее оружие, собираясь присоединиться к остальным, но, похоже, их помощь уже не требуется. Из отряда Больга только двое еще продолжают сражаться, и одного из них Бифур как раз насаживает на пику. Второй отступает и бежит прочь, и Торин дает знак, чтобы ему дали уйти. Пусть сообщит оркам, что оба их вожака мертвы.


Так трудно поверить, что все кончено. Дори и Ори хлопочут над лежащим на земле Нори, но прежде чем заняться ранами, надо убедиться, что угроза полностью миновала. Двалин нагоняет Торина, который направляется к зияющему провалу на месте разрушенного моста. Бофур был ближе всех, и он добирается туда первым, заглядывает вниз и отворачивается.

Торин смотрит долго и внимательно, как будто ждет, что окровавленное тело оживет, преследуя его вновь, как при жизни. Этого не будет. Азог им больше не опасен.


Битва еще не окончена, но эту схватку они выиграли – схватку с самым сильным и опасным врагом, и победа в ней бесценна. Впервые с тех пор, как до них дошли вести о готовящейся войне, в душе Двалина оживает надежда. Если они пережили это, все остальное пережить уже проще. Бой все еще кипит внизу, но совместные усилия гномов, людей и эльфов теснят орков назад, и, узнав, что их предводители погибли, они скорее всего обратятся в бегство.

Нори - единственный, получивший серьезную травму. Его левая рука сломана в нескольких местах, и Оин делает все, что может на поле боя, прежде чем отослать его с братьями к лекарям. Они должны добраться туда без помех.

У остальных лишь царапины и синяки, и они готовы сражаться. Именно это Двалин и заявляет Оину, когда тот пытается остановить кровь, текущую из поверхностной раны у него на боку. Оин бормочет что-то об упрямых идиотах, но он знает, что не стоит мешать Двалину следовать за своим королем, уж точно не сейчас, и сдается. Небольшая кровопотеря действительно сказывается, но Двалин не собирается в этом признаваться.

Они оборачиваются, когда Гэндальф привлекает их внимание, указывая на виднеющиеся вдали пики гор, и они видят крылатые силуэты, приближающиеся к Эребору.

- Орлы! – радостно кричит Бильбо. – Смотри, Торин – орлы летят!

Зоркие хоббичьи глаза не подводят его: орлы быстро снижаются, и их пронзительные крики разносятся над полем боя. Лицо Торина озаряет светлая улыбка.

- В самом деле, мастер Бэггинс, - говорит он так тихо, что Бильбо вряд ли его слышит. – Мы не одни. Пора и нам прийти на помощь остальным. Du Bekâr!


Его клич подхватывают остальные. Все вместе они устремляются вниз со склона, врезаясь в гущу битвы, где люди и гномы отражают натиск орков, и Двалин позволяет клокочущей ярости вырваться на волю. Весь бессильный гнев, горевший в нем годами, обрушивается на врагов, и он сражается, отдаваясь бою целиком, без труда блокирует и наносит удары чудовищной силы. В нем больше нет страха, только дикое ликование от свирепой схватки и предвкушения скорой победы. Вражеская армия редеет, отступая перед объединенными силами гномов и эльфов, людей и орлов, и успех уже совсем близок.


Двалин не может сказать, как это происходит. Только что они с Торином сражались спина к спине, как делали это тысячу раз, убивая одного орка за другим. И вдруг Торин наваливается на него, так что он сам едва не теряет равновесие. Двалину удается устоять на ногах, и он поворачивается, глядя, как Торин оседает на землю, а из груди у него торчит черная стрела.

Все меркнет: звуки, краски; воздух становится густым и вязким, и им невозможно дышать. Двалин может только смотреть беспомощно, как Торин заходится кашлем, как изо рта у него течет кровь, а потом он застывает неподвижно, и его глаза больше не открываются. Двалин не помнит, что было дальше: может, он кричит, может, зовет его. Все это уже неважно.

Возможно, - снова слышит он в голове голос Торина, - от судьбы нельзя убежать.

Двалин продолжает сражаться, потому что это единственное, что он может сделать, даже когда от усталости и кровопотери его тело начинает сдаваться, и ему все равно: пусть смерть заберет его, пусть заберет их обоих, но пока он дышит, никто не подберется к его другу. Балин пробивается к нему, но он почти не замечает этого, не замечает ничего, кроме поселившейся в сердце пустоты.

Удар настигает его сзади, оттуда, где обычно Торин прикрывал ему спину. Его швыряет на землю, и боль сплошной пеленой застилает глаза. Над головой раздается крик, стремительно проносится чей-то силуэт, и ему кажется, что он видит, как над ним склоняется изящная фигура, слишком высокая для гнома, с огненно рыжими волосами, а за ней маячат два знакомых лица.

Им нельзя здесь быть.

Но он не успевает сказать им.

UPD!

часть 6/6

Как только темнота отступает, начинается агония.

Он смутно помнит, что не раз был ранен, что умеет справляться с последствиями и должен стойко переносить страдания, но никакой опыт не готовил его к всепоглощающей боли, которая накрывает его с головой, едва он начинает приходить в себя. Он не может сказать, где он находится, и почему он там оказался. Он даже не уверен, что крик, который он слышит – его. Кроме боли ничего не существует. Позже – хотя насколько позже, он не знает, потому что чувства времени тоже нет – ему кажется, что рядом кто-то есть. Кто-то говорит с ним и касается его, и это тоже удивляет, потому что он не был уверен, что еще может это чувствовать, что у него вообще есть тело.

…всегда был воином, он так легко не сдастся…

Голос связан с чем-то близким, надежным. С домом. Хороший голос, вот только в нем звучит страх, и это неправильно.

…они выкарабкаются, правда ведь…

Другой голос, который заставляет вспомнить о кудрявых волосах и босых ногах, и уютном доме, расположенном под землей, почти привычном ощущении, почти, но не совсем, потому что над ним почва, а не камень.

Целую вечность он не чувствует ничего, кроме боли, но когда он уже думает, что хуже быть не может, измученное тело начинает одолевать тошнота и жар, зубы все время стучат, а кости ноют. Ему хочется, чтобы все это, наконец, закончилось.

У него лихорадка, - первый голос доносится откуда-то издалека, и в нем отчетливо слышна паника. – Мы и его теряем, Оин.

И снова наступает темнота.


Легкий ветер игриво перебирает волнистые пряди. Двалин бездумно любуется этим зрелищем, потом взгляд его скользит по окрестностям – не особо внимательно, так как все это ему давно знакомо, и ему не приходит в голову, что что-то должно быть по-другому. Они стоят на вершине холма возле их старого дома в Синих Горах, где они часто останавливались, возвращаясь из торговых экспедиций. Торин стоит, прислонившись к огромному серому валуну, и задумчиво смотрит на пологие вершины на западе.

- Знаешь, - невзначай говорит он, - мне хотелось бы однажды увидеть море.

Двалин удивленно смотрит на него.

- Странное желание. - Но самое странное, что слова Торина перекликаются с чем-то внутри, и сама по себе мысль не кажется ему такой уж абсурдной.

- Правда?

Взгляд Торина устремлен к горизонту, и синие глаза полны тоски и надежды. Двалин уже видел это выражение однажды, только не помнит, где и когда.

- Мы можем отправиться сейчас, - задумчиво говорит Торин. – Почему бы и нет? Ты слышал легенды о древних Залах, которые ждут путников, переправившихся на ту сторону? О прославленной и величественной стране? Разве ты не хочешь увидеть все это своими глазами, Двалин?

- Хочу, - помедлив, отвечает Двалин. Прищурившись, он смотрит, как бледное солнце опускается за горную гряду. Торин говорит с такой страстью, что он проникается тем же чувством, и больше всего ему хочется сей же миг пуститься в новое приключение вместе с самым близким другом.

Но его не покидает чувство, что он забыл о чем-то важном.

- Еще рано, - говорит он, пытаясь облечь смутные сомнения в слова. – Может, позже. Еще есть… дела, которые мы должны уладить.

- Это могут сделать другие. – Торин поворачивается, и Двалин видит, как ярко сияют его глаза. Он выглядит моложе, беззаботнее и счастливее, чем за долгое время, хотя Двалин не может толком припомнить, откуда он это знает, потому что у него нет четких воспоминаний о прошлом.

- Говорят, - мечтательно продолжает Торин, - что серая дождевая завеса, скрывающая край мира, исчезает, и все окрашивается серебристым светом. И там мы увидим… - он замолкает и улыбается.

Двалин испытывает огромное искушение поддаться его уговорам, отбросить все сомнения и ступить на дорогу, которая расстилается перед ними. Он не помнит, что находится позади, только смутное ощущение боли и горя. Им не обязательно возвращаться. Они, наконец, будут свободны, свободны ото всех обязательств, что связывали их так долго. Все, что ему нужно сделать – взять Торина за руку и последовать за своим королем в очередной поход.

Но он не может.

Он уверен, что у них остались незаконченные дела, хотя он понятия не имеет, какие. Они сделали не все, что должны были, а гном никогда не бывает удовлетворен недоделанной работой. И еще есть лица - он не может точно их вспомнить, но чувствует незримое присутствие тех, кто ждет их, слышит в голове отчаянные голоса, умоляющие его остаться.

Их призыв сильнее, чем манящее обещание немыслимых чудес в далеком краю.

- Я не пойду, - с трудом произносит он.

Торин глядит на него с удивлением. Обида в его глазах едва не заставляет Двалина отвести взгляд, но он заставляет себя смотреть прямо.

- Прости, - мягко говорит он. – Я последовал бы за тобой куда угодно. Но сейчас я не могу. Не сейчас.

Торин продолжает молча смотреть на него. Беззаботная улыбка исчезает, вместо нее на лице Торина появляется непроницаемое выражение, которое Двалин не может прочитать.

Он понимает, что Торин, в самом деле, хочет уйти. Его тянет вперед, и больше всего он хочет последовать этому зову. И Двалин чувствует, что для Торина так будет лучше: отправиться в этот путь, не оглядываясь назад. Он избавится от горя и боли. После долгих лет, полных лишений и бед, он наконец обретет покой.

Двалин когда-то слышал, что любить – значит уметь отпускать. Это точно не гномья пословица, но сейчас, когда он чувствует, что их пути должны разойтись, он понимает, что это правда.

Он берет руку Торина, и целует его ладонь.

- Прости меня, - говорит он снова, и когда Торина продолжает прямо молчать, добавляет, - Я обязательно догоню тебя. Обещаю. Мы увидим те чудеса, о которых ты говорил, и я всегда буду рядом с тобой.

Его сердце сжимается от боли, и ему приходится призвать все силы, чтобы отвернуться.

- Прости, - последний раз произносит он, отчаянно пытаясь уговорить друга не таить на него обиду. – Прощай, âzyungâl. Пусть Махал хранит тебя.

Помедлив мгновение, но так и не дождавшись ответа, он вскидывает поклажу на плечо и начинает спускаться с холма по направлению к дому.


Сознание возвращается медленно. Разрозненные фрагменты постепенно складываются в единую картину, как деревянная мозаика в виде медведя, которую ему в детстве подарил отец, и он так часто собирал ее, что грани кусочков сгладились, но хоть убей, он не помнит, куда ее положил. Потом его внимание отвлекает боль в спине, и ноги, которые он почти не чувствует. Он лежит на удобном плотном матрасе, и кто-то держит его руку. В воздухе пахнет травами, кровью и спиртом, и боль заглушает все остальное.

Торина нет.

Он не помнит, почему так уверен в этом, но он откуда-то знает, и к горлу подступает тошнота. Крепкие руки придерживают его голову и бережно отводят волосы, пока его рвет желчью, а затем помогают откинуться обратно на подушку и осторожно стирают влагу со щек.

- Спокойно, братишка, - говорит Балин. – Я с тобой.

Двалин моргает и откашливается.

- Что произошло? - Голос звучит хрипло, как будто он долго молчал.

- Бой окончен. – Теперь, когда взгляд прояснился, он видит, что Балин бледен и выглядит изможденным. Он улыбается одними губами, но его глаза печальны. – Мы победили.

Двалин отводит глаза. Потолок над ним каменный. Значит, прошло достаточно времени, чтобы перенести раненых в лазарет под Горой.

- Торин, - беззвучно произносит он. Это не вопрос, потому что он уже знает ответ. Но голос Балина удивительно ровный.

- Он здорово нас напугал, - говорит он. - Вы оба. Но Оин считает, что он поправится.

Балин улыбается, кивая в сторону, и повернув голову, Двалин видит целый ворох одеял и шкур на соседней кровати, из-под которых торчит копна спутанных темных волос, под которыми виднеется охватывающая голову повязка с проступающими пятнами крови. Фили сидит возле постели, осторожно пропуская сквозь пальцы длинные черные пряди.

Двалин не может поверить своим глазам.

- Кили? – напряженно спрашивает он, и Балин усмехается.

- У него раздроблена нога, но он надеется, что лекари смогут ее спасти. Все из отряда живы, Двалин. Бофур потерял глаз, Глоин едва не истек кровью, а у Нори рука, скорее всего, не будет сгибаться. Но все мы выжили. – Балин мрачнеет. – Не всем так повезло.

Двалин откидывается на подушку и закрывает глаза.

- Что с Даином?

- Взял на себя переговоры, пока Торин был плох. Должен сказать, что он производит впечатление. Они неплохо поладили с Бардом. – Былин улыбается. – Хорошо справляются, учитывая обстоятельства. Нам не хватает еды и лекарств, хотя Трандуил уже послал в Лихолесье за продовольствием. Понятия не имею, что с ним вдруг случилось. – На лицо Балина набегает тень, и он принимается тереть виски, как будто у него разболелась голова. – Все, кто стоит на ногах расчищают поле перед Горой. Орков сжигают, остальных… - Он вздыхает. – Их очень много. Нам повезло, что сейчас холода. Будет больше времени, чтобы подготовить гробницы.

Память постепенно возвращается, и Двалин вспоминает: это была чудовищная бойня. Столько убитых, столько крови, жестокости и смерти, криков и боли, и запах гари… А потом он вспоминает видения: мертвые Фили и Кили, лежащие на земле, Балин со стрелой в груди, безжизненное тело Торина на походной лежанке… Поток мыслей внезапно обрывается.

Они живы. Балин держит его руку. Фили сидит рядом. Торин все еще дышит. Кили может потерять ногу – ногу, но не жизнь. Чудовищные видения, терзавшие его столько лет, показывали будущее, которое уже никогда не наступит.

Его захлестывает невероятное облегчение.

Еще будет время, чтобы оплакать мертвых. Сейчас все, о чем он может думать – что они выжили, что жестокая угроза, нависшая над ними, так и не осуществилась. Ему был дан шанс изменить судьбу тех, кого он любит, тех, кто составляет его семью, так же как они были семьей для Вили, и он наконец начинает осознавать, что милостью Махала и с помощью друзей ему это удалось.

Все позади.

Все позади.

Балин улыбается, потирая лоб.

- Думаю, нам ничто не угрожает. Гэндальф говорит, что орки еще долго не вернутся. Хотя конечно, стоит быть настороже.

- Но теперь у нас целая армия в Горе, - добавляет Фили, устало улыбаясь. – И союзники вне ее. Если орки еще к нам сунутся, мы их встретим.

Двалин улыбается в ответ, не особенно вслушиваясь в то, что он говорит, просто от радости видеть его живым. Фили выглядит так, словно не спал несколько дней. Под глазами черные тени, на щеках грязь, один ус расплетен. Но кровь в его взлохмаченной гриве не его собственная, а глаза светятся ярким, живым огнем, напоминая Двалину о Вили.

- Кстати, - ухмыльнувшись, говорит Фили, - Кили сейчас строит глазки той эльфийке, которая спасла тебе жизнь. Если ты в состоянии ее принять, я скажу, чтобы она зашла к тебе перед возвращением в лагерь.

- Думаю, придется, - устало бормочет Двалин, хотя, по правде говоря, он сейчас не в том состоянии, чтобы иметь дело с эльфами, да и с кем бы то ни было. Боль снова нарастает, но теперь, когда его переполняет торжество от одержанной победы, переносить ее намного легче.


Торин просыпается позже, бледный и осунувшийся, но тут же начинает пререкаться с Оином, когда тот пытается напоить его особенно гадостной настойкой. Это то же зелье, от которого язык у Двалина едва ворочается, но оно приглушает боль, так что пока он довольствуется тем, что просто смотрит, как друг приходит в себя, и привыкает к этой мысли. Торин жив, он рядом с ним. Они восстановят Эребор вместе с Балином, и Фили и Кили увидят, как действительно должно выглядеть их наследие. Пока вокруг лишь руины и запустение, но теперь им есть, к чему стремиться. Они отстроят все заново, и их мечты о прекрасном будущем наконец станут реальностью.

О будущем, которое не будут омрачать мысли о гибельном роке и кошмары, наполненные кровью и смертью. О будущем, где он будет думать о Вили и улыбаться, надеясь, что его старый друг смотрит на них из Залов Творца.


Следующие дни проходят как в тумане. Иногда, когда Двалин просыпается, кто-то находится рядом, иногда нет. Он не может сказать, связано ли это как-то со временем суток, потому что комнату постоянно озаряет неяркий рассеянный свет за исключением моментов, когда кто-нибудь зажигает факелы. Несколько раз он видит Бильбо – тот исхудал и выглядит неважно, но пытается улыбаться. Балин заглядывает проведать их каждый раз, когда выдается свободная минута. Он говорит, что все остальные члены отряда тоже навещали их, но Двалин помнит только Дори и Ори, ну и конечно Оина. Еще он отчетливо помнит визит Тауриэль, той рыжеволосой эльфийки, которой он, по-видимому, обязан жизнью. Он надлежащим образом выразил ей свою благодарность. Она казалась удивленной и вскоре поспешила откланяться к несказанному обоюдному облегчению.

Однажды, когда он просыпается, в комнате нет посетителей, но когда он поворачивает голову, то замечает светящиеся в полутьме глаза. Торин пристально смотрит на него, и Двалин внезапно вспоминает, что они так ни разу и не разговаривали с самой битвы. Торин вообще ни с кем не говорил, насколько он может припомнить, но это еще ничего не значит.

Двалин неуверенно улыбается.

- Я думал, что ты мертв, - произносит он, зная, что Торин поймет его, даже если он говорит неразборчиво из-за оиновой обезболивающей настойки. Торин не отвечает на его улыбку.

- Я обещал, что попытаюсь не оставлять тебя, - с присвистом выдыхает он. Слова даются ему с трудом, причиняя ощутимую боль. Скорее всего, повреждены легкие. Это серьезная рана, и потребуется немало времени, чтобы залечить ее, если вообще удастся избежать последствий. Но Торин крепкий гном, он справится. Он выздоровеет и займет свое законное место на троне-под-Горой.

Двалин пытается сдвинуться к краю кровати, не обращая внимания на боль в спине, и протягивает руку.

Торин долго смотрит на него. Двалин никак не может понять его выражение, хотя он смутно помнит, что уже видел его прежде. На какое-то мгновение в голове вспыхивает воспоминание - вершина холма в Синих Горах и странное, тянущее чувство, зовущее куда-то вдаль, и ужасное чувство потери – но оно блекнет, прежде чем он успевает понять, что же это. А потом Торин повторяет его жест и сжимает его пальцы.

Они едва соприкасаются: расстояние между кроватями не так легко преодолеть, но тепло сильных мощных пальцев успокаивает. Двалин легонько поглаживает ладонь Торина, и тот улыбается.


Со временем периоды бодрствование удлиняются, а боль медленно, но верно отступает, становясь не такой острой. Оин между делом сообщает ему в своей излюбленной ворчливой манере, что отныне ему придется ходить с палкой.

Удивительно, но это известие не шокирует его, как могло бы. Его даже нельзя назвать неожиданным. Его ноги слабы и кажутся бесполезными, и где-то в глубине он боялся, что уже никогда не сможет встать с постели. Но гномьи кости крепки и прочны, его позвоночник треснул от чудовищного удара, но он не сломан.

Его ждет долгий путь к выздоровлению, и как заявляет позже Балин, от некоторых вещей придется отказаться. Но он разберется с этим позже. Сейчас все это не кажется ему слишком высокой ценой за успех, и теперь, когда он совершил невозможное, одолев судьбу, может быть, ему удастся сделать это еще раз. Может быть, он отделается хромотой. Этого будет недостаточно, чтобы участвовать в битвах, но вполне хватит для тренировочного зала. У Эребора снова будет своя армия, и им понадобятся наставники, чтобы обучить новобранцев. А у него опыта побольше, чем у многих.

Теперь, когда он снова позволяет себе надеяться, все кажется возможным.


Начинаются морозы. Жители сгоревшего Озерного города устраиваются зимовать в выстроенных на скорую руку хижинах у подножия Горы, пока Даин и Бард делают все, чтобы поток продовольствия и медикаментов из Лихолесья и Железных Холмов не иссякал. Трандуил возвращается в свои владения, оставив представителей во главе с высокомерного вида блондинистым эльфом по имени Леголас, который, как выясняется, приходится сыном лесному королю. Это объясняет его поведение, хотя, когда эльф приходит засвидетельствовать свое почтение, они с Торином умудряются поддержать цивилизованный разговор. Двалин подозревает, что это как-то связано с возвращением Оркриста, но предпочитает не спрашивать.

Как и люди, эльфы отказываются селиться в Горе, так что воины Даина помогают им чистить снег и поддерживать огонь в поселении наверху.

- Посмотри на это с их стороны, - говорит Бильбо однажды вечером, когда почти все члены отряда собираются в просторной комнате, ставшей временным пристанищем для Торина и Двалина. Они пока еще не встают с постели, так что остальные взяли в привычку навещать их в свободное время, когда группами, когда поодиночке. Обычно кто-нибудь зажигает огонь в недавно починенном и прочищенном камине, и начинаются разговоры о том, как идут восстановительные работы, о договорах с союзниками и о новостях, поступающих из удаленных уголков Средиземья. Иногда гномы приносят с собой музыкальные инструменты и еду, устраиваясь вокруг стола на стульях и расстеленных шкурах, и комната постепенно начинает принимать обжитый вид.

Сейчас Бильбо сидит на низком стуле возле кровати Торина и хмурится, как он обычно делает, когда собирается приступить к разъяснениям чего-то с его точки зрения очевидного. Он тянется за трубкой, но тут же вспоминает, что лекари запретили курить при Торине, и спохватывается с растерянным видом.

- Им нужен свет и воздух. Они не могут жить под землей. Ты должен признать, что это… - Он поводит рукой в направлении каменных стен, замечает упрямое выражение на лице Торина и вздыхает. – Это все… прекрасно и... величественно, но оно может немного… подавлять тех, кто не привык жить под землей.

- Я смотрю, тебя не подавляет, - фыркает Торин. Хотя подгорный король не стремится к тому, чтобы толпы людей и эльфов наводнили залы его дворца, тот факт, что они даже не спросили его, вызывает справедливое негодование.

- Мой дом тоже расположен под землей, - отвечает Бильбо. – Даже если он совсем другой, и я по нему скучаю. И кроме того… - он хитро улыбается. – Кто-то же должен за вами всеми присматривать. Кто знает, что бы вы без меня делали?

Его голос звучит бодро, но от Двалина не укрывается то, как морщится при этих словах Бофур. Бильбо отказался вернуться в Шир вместе с Гэндальфом сразу после битвы, утверждая, что весной будет легче путешествовать, но ни для кого не секрет, что однажды он уедет. И это будет нелегкое расставание.

- По крайней мере, нам нетрудно найти дорогу в темноте, - добродушно замечает мориец. – Для других это может стать проблемой. И все эти переходы и лестницы: многие из них разрушены. Я тут даже за Кили не поручусь.

В ответ Кили швыряет в него куском хлеба, но попадает в Торина. Обстановка разряжается взрывами дружеского хохота, и даже губы Торина норовят разъехаться в улыбке, когда он ворчит на племянника. По правде говоря, все они рады видеть, что Кили
идет на поправку. Лекари смогли спасти ногу ниже колена, но ступню пришлось ампутировать, и, хотя он уже хвастается, что намерен изготовить протез как у Даина, на самом деле, боль все еще донимает его, и ему нелегко смириться с потерей. И в этом ему невольно помогает Бофур: его жизнерадостность и легкое отношение к жизни позволяют ему спокойно относиться к новоприобретенной повязке на глазу, и Кили берет с него пример.

Двалин улыбается вместе со всеми, но внезапно он встречается глазами с Бильбо и мгновенно мрачнеет. Бильбо глядит на него, нахмурившись, и незаданный вопрос повисает в воздухе. Вот только они не могут его обсудить, потому что никогда не остаются наедине. Двалин пожимает плечами и прикрывает глаза. Он сотню раз думал о том, чтобы сказать Торину про Аркенстон, но пока решил, что не стоит. Не из трусости, из осторожности. Потому что впервые за больше, чем полтора века он не представляет, как Торин отреагирует. Он никогда не прятался за чужой спиной, и готов принять на себя королевский гнев, но дело в том, что они не могут быть уверены, что к Торину не вернется прежняя одержимость. Пока еще никто не рисковал обсуждать с ним судьбу сокровищ за исключением одной-единственной драгоценности, которую Трандуил потребовал в награду за защиту принцев. Двалин не собирается поднимать эту тему, не во время выздоровления, да и после лучше не сразу, хотя избегать этого разговора вечно тоже не удастся.


В конце концов, решение принимают за него. Это происходит утром, вскоре после людского праздника середины зимы, когда он делает первые шаги по комнате, опираясь на подставленную братом руку, и ругается сквозь зубы. Торин сидит в кресле возле камина, завернувшись в расшитый золотом халат, принадлежавший когда-то Трайну, и внимательно следит за ними обоими. Идиллия нарушается, когда запыхавшийся Фили врывается в комнату, забыв постучать, и прислоняется к стене, глотая воздух.

- Дядя!

Торин уже на ногах, хоть и опирается на спинку кресла.

- Что случилось?

- Аркенстон! – Фили хватает Торина под руку и тянет за собой. – Над троном. Оин говорит, что он настоящий, и он на своем старом месте, как будто никуда и не исчезал.

Торин неверяще смотрит на него.

- Идем, - торопит его Фили, обхватывая его за пояс, и король, опираясь на племянника, поспешно выходит из комнаты.

Балин внимательно смотрит на Двалина, прежде чем они медленно направляются вслед за остальными в Тронный Зал. Путь кажется Двалину слишком длинным, и это неимоверно раздражает. К тому времени, как они добираются, все члены отряда и Даин уже собрались. Торин тяжело опирается на Фили, он выглядит потрясенным, но не спешит набрасываться с обвинениями, что можно считать добрым знаком. Глоин и Дори что-то оживленно обсуждают. Оин как всегда невозмутим. Кили и Бофур переговариваются вполголоса, а Бифур усмехается, прислонившись к колонне.

Бильбо с невинным видом стоит рядом с Бомбуром, уставившись на Аркенстон широко распахнутыми глазами, как будто видит его впервые в жизни.

Балин останавливается недалеко от входа.

- Я надеялся увидеть его снова, - говорит он, не сводя взгляда с камня, - но сейчас, когда он перед глазами, это совсем другое. Ты помнишь его, Двалин?

- Да, - говорит Двалин, хотя в ту пору он был совсем юным гномом. Аркенстон был не просто редчайшей драгоценностью, он был символом, божественным даром, и каждый ребенок в Эреборе знал о его важности.

Балин бросает на него понимающий взгляд.

- Будем надеяться, что Торин начнет свое правление с мудрого решения, - медленно произносит он. – Кто бы это ни сделал, он явно имел добрые намерения. Стоит принять это, как подарок.

Двалин делает глубокий вздох, но брат предостерегающе качает головой.

- Не надо. Не сейчас. Это был прекрасный жест, и не стоит его портить.


Торин не злится, что говорит о том, что он окончательно пришел в себя.

- Интересно, - говорит он Двалину позже, когда они остаются одни в комнате, - как долго они его хранили. Признаю, я был не в самом адекватном состоянии в те дни перед битвой. Думаешь, я мог испугать кого-то из наших друзей? Или это на самом деле была кража? Не хотелось бы так думать.

- Мне тоже, - Двалин намеренно игнорирует первый вопрос, и Торин поднимает на него внимательный взгляд.

- Я больше не стану сомневаться в моих друзьях, - говорит он. – Хотя мне и больно сознавать, что они так плохо думали обо мне. Но, возможно, они были правы.

Он откидывается на подушки и закрывает глаза.

- Ты думаешь, они были правы, Двалин?

На какое-то мгновение Двалину кажется, что Торин смог распознать его притворство, потому что он слишком хорошо его знает, а Двалин никогда не умел лгать, но потом до него доходит, что это был искренний вопрос. Торин действительно хочет знать, и он заслуживает честного ответа.

- Правы, что плохо думали о тебе? – переспрашивает он. – Нет. Но ты же знаешь, правда ли это. Что остерегались? - Он пожимает плечами. – Не знаю. Но думаю, что они поступили верно, вернув его. Это значит, что друзья доверяют тебе, Торин, и никто не заслуживает этого больше, чем ты.

- Мы оба помним, что произошло с моим дедом, Двалин, - напоминает ему Торин, и Двалину не нравится его тон. – Что, если это повторится?

- Мы будем рядом с тобой. И мы справимся вместе, Торин. Мы всегда готовы помочь тебе, если возникнет нужда.

- Если упадешь, мы тебя подхватим.

Они оборачиваются на голос и видят Балина, стоящего в дверях. Он выглядит уставшим, но улыбается тепло и обнадеживающе.

- Я помню твоего деда, Торин. Он был великим гномом. Но он не представлял, с чем имеет дело, и отказывался признавать, что что-то с ним может быть не так. Ты знаешь об опасности, и в этом твое преимущество. – Он замолкает, как будто пытается подобрать слова. – На самом деле, то, что произошло сегодня, показывает, на что твои друзья готовы пойти, даже с риском для себя.

Торин озадаченно переводит взгляд с одного брата на другого, и Двалин может с точностью сказать, когда до него доходит. Он смотрит на них с непередаваемым выражением, и Двалину с трудом удается сохранить спокойствие.

- Ясно, - медленно говорит Торин. – Похоже, мне охренеть, как повезло.

Они больше не возвращаются к этой теме. Двалин знает, что Торин не рад тому, как они провернули все это за его спиной, но он понимает, почему они так поступили. Первое время он молчит больше обыкновенного, замыкаясь в себе, или огрызается на каждое слово, срывая на других раздражение, порожденное неуверенностью и чувством вины, и терпение Двалина подвергается суровым испытаниям. Но постепенно зимние морозы отступают, Двалин все увереннее держится на ногах, а Эребор начинает все меньше походить на склеп и все больше – на чудо гномьей архитектуры, и настроение короля улучшается. Гномы практичный народ, и они слишком много перенесли, чтобы позволить омрачить их победу поступками, которых не вернешь и необоснованными страхами.

Лед на реке почти сошел, когда Торин официально вступает в свои права как Король-под-Горой. Лекари предупредили его, что его здоровье уже никогда не будет таким крепким, как прежде. Это означает, что долгие путешествия и изматывающие тренировки стоит оставить в прошлом, но он чувствует в себе достаточно сил, чтобы избавить Даина от обязанностей временного правителя и позволить кузену вернуться домой. Многие из воинов Железных Холмов решили остаться в Эреборе, но в честь победителей, в том числе тех, кто отбывает обратно, устраивают роскошный пир впервые за полтора столетия.

Большой Пиршественный Зал освещен тысячами факелов, огонь ярко пылает в каминах, а в воздухе плывет запах зажаренной дичи. Нет ни флагов, ни драпировок, а еда и эль отнюдь не так изобильны, как в старые дни, но отовсюду слышны шутки, смех и веселые песни, которые почти успели позабыть. Гномы из Железных Холмов затевают традиционный танец в центре зала прямо перед сидящими гостями из Озерного города, и Бард с остальными смеются и подпевают вместе с другими гномами. Леголас смотрит на развернувшееся представление с плохо скрываемым любопытством. Эльфов пригласили лишь из вежливости, и большинству из них явно не по себе на шумном гномьем празднике, но Тауриэль улыбается. По-видимому, ей действительно нравится здесь, и это довольно странно после стольких лет взаимного недоверия и вражды.

Балин наклоняется к брату.

- Почти как в старые времена, - задумчиво говорит он, и в его голосе слышится печаль.

Двалин бросает на него внимательный взгляд. Он знает, что Балин до сих пор не освоился в возвращенном доме. Уже не в первый раз он спрашивает себя, что за воспоминания не дают покоя его брату, дурного ли они свойства или хорошего.

- Мы могли об этом только мечтать, - говорит он. – Но это только начало. Подожди, пока прибудут караваны из Эред Луин.

- В самом деле, - соглашается Балин, хотя и не выглядит полностью убежденным. – Мы многого достигли. И сейчас все кажется возможным. – Он вращает в руках кружку с элем, не встречаясь глазами с Двалином. – Может, и возвращение Кхазад-Дума не такая уж несбыточная мечта.

Двалин едва не роняет кусок мяса, который только что взял с тарелки. По коже пробегает мороз – глубокое, ничем не объяснимое чувство, которое никак не связано с Азанулбизаром. Он вспоминает Вили и кровь, марающую белоснежную бороду. Никто ведь не говорил, что все они должны погибнуть в одно и то же время.

Балин не должен отправляться в Кхазад-Дум. Балин никогда не должен отправляться в Кхазад-Дум.

- Вздор, - фыркает Торин, не замечая его оцепенения. – Здесь наша цель, Балин. Здесь наше наследие. – Он обводит рукой грандиозный зал, где толпа начинает собираться вокруг Даина и Барда, которые твердо намерены выяснить, кто кого перепьет. Бильбо перебрасывается парой слов с Бофуром, прежде чем направиться к Торину и, ухмыляясь, протянуть ему лист пергамента. Как это на него похоже, думает Двалин, даже ставки принимать по всем правилам. Торин усмехается, откидываясь на спинку стула.

- Это будет любопытно, - заявляет он. – Нет, Балин, ты нужен мне здесь. Что я буду делать без моего доверенного советника?

Балин вздыхает, но выражение его смягчается, и он улыбается.

- Ты прав. Это просто праздные мысли.

Двалин облегченно выдыхает.

- Здесь и так дел хватает, - ворчливо говорит он. – Хватит не на одну жизнь.

- Это правда, - Торин улыбается, впервые за долгое время выглядя по-настоящему счастливым. – И мы к ним вернемся. Но не сегодня. Сегодня будем праздновать!

эпилог

Бильбо уезжает солнечным весенним утром вскоре после завтрака.

Все гномы из отряда Торина собрираются у Ворот, чтобы попрощаться и проехать с ним несколько миль, в память о долгих месяцах, которые они путешествовали бок о бок. Трое морийцев в походной одежде уже уселись на мохнатых пони. Они проводят Бильбо до Шира, прежде чем отправиться в Эред Луин, где они собираются провести следующую зиму. Они объяснили, что хотят попрощаться с теми из сородичей, кто решил остаться в Синих Горах. Помимо этого, никто из них не хочет отпускать хоббита без сопровождения, а с Бофуром Бильбо успела связать искренняя и крепкая дружба.

Бильбо отказался от щедрой награды за свои услуги и преданность. Он твердо заявил, что золото и драгоценности станут лишней угрозой в пути и будут ни к чему в Шире, так что его друзья решили подарить ему на память разные безделицы. К седлу приторочены тщательно упакованные свертки: золотое перо от Балина и прекрасный альбом с рисунками от Ори, трактат о свойствах лекарственных трав от Оина и богато украшенный кожаный кошель от его брата, а также столовое серебро, инкрустированное эмалью и изумрудами от Нори. Дори, с присущей ему практичностью, решил позаботиться о том, чтобы Бильбо не замерз в пути и преподнес ему вязаный шарф. Фили и Кили вплели в его волосы две бусины, в знак того, что он считается другом гномов, а небольшой охотничий нож, изготовленный Торином, прикреплен к поясу рядом с мешочком, в котором лежит трубка Двалина. Они не раз курили вместе, но Двалин надеется, что подарок будет напоминать Бильбо о той самой ночи перед битвой, и о его мудрых словах, которые так много значили для отчаявшегося друга.


Они останавливаются на небольшом пятачке на полпути к Дейлу, и Бильбо спешивается, чтобы обнять по очереди своих друзей. Он выглядит бодро и решительно, но когда Двалин крепко прижимает его к груди, он видит, что тот смаргивает выступившие слезы.

- Должен сказать, что я совсем не этого ожидал, когда подписывал контракт в Бэг-Энде, - улыбаясь, заявляет Бильбо. – Мне следовало догадаться раньше, судя по тому, как вы вели себя в Норе. Тебе стоит научить их хорошим манерам, Торин, или, помяни мое слово, они будут устраивать скандалы на каждом званом обеде.

- Только среди эльфов, - невозмутимо отвечает Торин.

- Нам очень повезет, если Лорд Элронд позволит нам остановиться в Ривенделле на обратном пути, - ухмыляется Бильбо. Бофур и Бомбур весело переглядываются, а Бифур ведет себя так, словно его это вовсе не касается.

Торин подходит к Бильбо последним. Он крепко обнимает его, отстранившись, кладет руку ему на плечо и улыбается.

- В добрый путь, мастер Взломщик. Словами не выразить, скольким мы обязаны тебе. Знай, что ты всегда будешь желанным гостем в Эреборе, и я надеюсь, что однажды твой путь снова приведет тебя сюда.

- Как и я, - искренне отвечает Бильбо, - но не слишком скоро, я думаю. Мне не терпится снова увидеть Шир. К тому времени, как я вернусь, урожай уже почти соберут, но в саду Бэг-Энда как раз поспеют яблоки, и созреют подсолнухи. Как же мне хочется сесть на скамейку у двери и любоваться проплывающими облаками.

Двалин видит, как загораются его глаза, когда он говорит о доме, и думает, что они, как никто другой, могут понять его чувства.

Торин отпускает Бильбо, и хоббит снова забирается в седло.

- Прощайте друзья! – восклицает он, направляя пони. – Я всегда буду рад вам в Бэг-Энде! Приходите в любое время. Вас будет ждать горящий очаг и полная кладовая. И заходите без стука!

Гномы смеются и машут вслед, глядя, как четверо всадников понукают своих пони.

Двалин опирается на посох, наблюдая за ними, пока они не скрываются за холмом. Он надеется, что их путешествие будет безопасным. Шансы велики, теперь, когда у них есть союзники, которые будут помогать им, а не задерживать. Гэндальф обещал позаботиться о том, чтобы дом Бильбо был в том же состоянии, в каком он его оставил, чтобы их друг мог счастливо вернуться к своим книгам, креслу и саду в мирном краю на Западе, который всегда будет ему дорог.

Двалин и Торин вряд ли еще когда-нибудь увидят Шир. Хоть они и поправляются быстрее, чем можно было ожидать, полгода кочевой жизни не пойдут им на пользу. Остается надеяться, что когда-нибудь отважный хоббит с тягой к приключениям снова отыщет путь к Одинокой Горе.


Теперь их жизнь здесь. Двалин смотрит на кипящую работу в восстанавливаемом Дейле. Гномы и люди трудятся вместе, ремонтируя поврежденные здания и отстраивая новые. Еще столько всего предстоит сделать, и сам факт, что у них есть эта возможность, равносилен чуду, хоть об этом почти никто не знает.

Двалин слышит, как его зовут по имени, и понимает, что все остальные уже направились обратно к Горе. Все, кроме Торина. Он подходит и берет Двалина под руку, чтобы они могли поддержать друг на друга на обратном пути.

- Надо как можно скорее заняться дорогами, - задумчиво говорит Торин, когда они шагают по узкой тропе. – Торговые пути будут необходимы, как только Дейл и Эсгарот восстановят. Напомни мне обсудить это с Бардом.

- Хорошо, - соглашается Двалин, хотя сейчас он предпочитает просто насладиться прекрасным видом на громаду Одинокой Горы, возвышающуюся перед ними на фоне ясно-голубого неба. Теперь, когда дракона больше нет, тень не омрачает их землю: в воздухе слышатся птичьи голоса, а склоны усеяны яркими цветами, от которых пело бы сердце любого хоббита. Где-то впереди раздается громкий смех Фили, и Двалин улыбается.

Впервые больше чем за сотню лет весна возвращается в Эребор.

запись создана: 15.03.2015 в 22:01

@темы: перевод, фик, Торин, Двалин

---

ЗФБ-9

Не ждали? А вот вам! ))

@темы: ЗФБ

---

отсюда

@темы: арты, Трандуил, Бард, забавность, Даин, jpg

---

Двааалин...

@темы: Двалин, jpg

---

Я даже не знаю, как это назвать.

@темы: БПВ, Торин, Двалин, gif-set

---

Перевод серии (3 часть). Продолжение.

Автор: mainecoon76
Название: Снежная пыль
Рейтинг: PG-13
Жанры: слэш, AU, мистика, ангст, экшн
Персонажи: Торин, Двалин, Балин, Бильбо, остальные.
Пейринг: Дворин
Описание: Почти восемьдесят лет назад Двалину стало известно о трагической судьбе, уготованной тем, кто ему дорог. Их поход к Эребору подходит к концу, и он понимает, что времени уже не остается. Он готов бороться изо всех сил, чтобы отвести нависшую угрозу. Но он никогда не предполагал, что эта борьба заставит его пойти против собственных представлений о чести и верности.

Третья часть серии.

Первая часть
Вторая часть
Зарисовка к третьей части

части 1 и 2

часть 3/6

Когда они возвращаются к остальным, Торина нигде не видно, и Двалин чувствует облегчение. Балин как ни в чем не бывало рассуждает о запасах продовольствия и восстановительных работах. Кажется, что его ничуть не волнует тот факт, что он принимает непосредственное участие в заговоре против их короля и близкого друга. По крайней мере, он недрогнувшей рукой подписал послание к Даину, со строгим наказом не атаковать армии неприятеля, держаться на безопасном расстоянии и ждать дальнейших указаний.

Само по себе это письмо – доказательство их измены, и Двалин понятия не имеет, как Балин собирается оправдываться, когда все всплывет. Но сейчас это даст им время. Они несколько раз встречались с кузеном Даином после исхода из Эребора. Он здравомыслящий гном, и он знает, что Балин - доверенный советник Торина. Он не станет вставать у них на пути.


К несчастью, это лишь меньшая из их забот. Им еще предстоит договориться с противниками, которые пока что не проявляют готовности пойти на уступки. А договор должен быть настолько выгоден Торину, чтобы он закрыл глаза на то, что он заключен за его спиной. Все складывается против них, и Двалину хочется сказать брату, что это чистое безумие, но он сам все это затеял, и ему, как никому другому известно, что альтернативой является война.

Балин выглядит более спокойным и сосредоточенным, чем во все время их пребывания в Эреборе. Он с новыми силами набрасывается на гору золота, и Двалин знает: это потому, что рутинная задача дает его брату возможность все как следует обдумать и выработать план.
Отвлекать его сейчас не стоит, так что Двалин присоединяется к Бофуру и Дори. Сегодня они расчищают проходы от обломков и ремонтируют лестничные полеты. Они работают молча, но эта тишина не тяготит, скорее успокаивает. Бильбо ненадолго заглядывает к ним посмотреть, как идут дела, и Двалин коротко кивает ему, не отрываясь от работы. Вероятно, Бильбо пришел с ним поговорить, но он не хочет привлекать излишнее внимание. Не сейчас, когда Торин и так подозревает его в измене. В следующий раз когда он поднимает голову, Бильбо уже нигде нет.


К вечеру весь отряд собирается у очага, но Торин так и не появляется за ужином, и никто из них не осмеливается это прокомментировать. Даже дурацкий, действующий на нервы оптимизм Бофура, кажется, испарился, и глядя на его хмурую физиономию, Двалин ловит себя на том, что ему не хватает этой жизнерадостности. Бильбо сидит рядом, бледный и растерянный. Он отмахивается от куска сухаря, который протягивает ему Бофур. Ори откинулся на плечо Дори, находя успокоение в близости старшего брата. Когда Двалин находит глазами Фили, то замечает, что тот смотрит на него с явным беспокойством. Двалин пожимает плечами, и Фили упрямо стискивает челюсти. Хлопнув брата по плечу, он поднимается и уходит, но вскоре возвращается с разочарованным видом.

Двалин дожидается, пока все улягутся спать, и отправляется на поиски сам. Впорочем, долго искать не приходится. Торин стоит в тени, прислонившись к колонне в дальней части сокровищницы, скрестив руки на груди и озирая раскинувшиеся груды золота. Со своего места Двалин не может различить выражение его лица, а сам Торин никак не показывает, что знает о его присутствии, хотя он должен был слышать шаги. Что ж, видимо, это то, чего он заслуживает. Двалин еще какое-то время стоит там, глядя на Торина, но слова не идут на ум. Он поворачивается и уходит прочь.


- Завтра, - понизив голос, говорит Балин, когда Двалин вытягивается на полу рядом с ним. – Я поговорю с Бардом завтра. Он кажется самым рассудительным из них. Но он не должен знать, что мы представляем не весь отряд.

Двалин с ворчанием сворачивает мех, укладывая его под голову.

- Он тоже может получить свою выгоду, - воодушевленно продолжает Балин, и Двалин удивленно поворачивает голову. – Мы обещали, что поможем восстановить Дейл. Ты помнишь Дейл, Двалин?

- Немного, - Двалин хмурит брови, воскрешая в памяти узкие улочки и ровные мостовые, людских торговцев в нарядных одеждах, лавочки и рынки, где продавали всякую снедь, ткани, фарфор и Махал знает что еще. – Должно быть, он был очень красивым.

- Ты прав. Был. – Балин задумчиво кивает. - И может стать им снова.

Он поворачивается на спину и закрывает глаза. Двалин лежит, уставившись в темноту, и убеждает себя, что еще есть надежда.


Армии их противников многочисленны. Сотни людей и эльфов раскинули лагерь у подножия горы, блокируя подход к воротам и пути в Озерный город и Лихолесье. Двалин наблюдает за ними с небольшого балкона, выдолбленного глубоко в скале, пытаясь подсчитать, сколько воинов им потребуется для сражения, если план Балина провалится, и где им лучше расположиться. Снег тихо падает с затянутого серой пеленой неба, и дороги, палатки и вся пустошь уже укрыты тонким белым покровом. В лагере тихо, нет привычной суеты, предвещающей подготовку к боевым действиям. Они не знают о том, что гномья армия под командованием Даина в любой момент может показаться на горизонте. Их ничего не сдерживает кроме послания Балина. Это будет резня, подобно которой все три народа не видели уже много веков, и снежное покрывало будет усеяно красными пятнами.

Нахуй нам нужны силы тьмы, - с горечью думает Двалин. – К барлогам сказки про орков, гоблинов и троллей. Все что нужно – это гора, набитая гномьим золотом, и союзники утопят всех в крови.
Со стороны двери раздается шорох, и тяжелые шаги свидетельствуют о том, что его уединение нарушено. Он не оборачивается, и Торин, не говоря ни слова, проходит мимо и останавливается, облокотившись о перила.

Повисает напряженная тишина, и Двалин не знает, как ее нарушить.

- Ты сказал, что мы погибнем, - Торин смотрит в сторону вражеского лагеря невидящим взглядом. – Откуда ты знаешь?

- Я не знаю. – Двалин прислоняется к стене, сложив руки на груди. – В бою всякое может случиться.

- Ты сказал это дважды. Про меня и мальчишек. И Балина, в первый раз ты его тоже упомянул. Ты знаешь.

Воздух кажется таким плотным, что его можно резать ножом. Торин оборачивается, нахмурившись.

- Не спрашивай, - говорит Двалин, повторяя то, о чем просил много лет назад, и это похоже на отчаянную мольбу.

- Но я спрашиваю. – Торин замолкает, и Двалин видит, как белеют его пальцы, сжимающие перила. – Я должен был спросить еще тогда. Ты скрываешь что-то, Двалин, я знаю. Я должен знать, почему. – Он делает глубокий вздох и тихо добавляет, - Прошу тебя.

И Двалин не может ему отказать. Торин мог бы приказать ему, мог потребовать ответа, обрушив на него праведный гнев, но, в конечном итоге, именно тихая просьба отчаявшегося гнома рушит барьеры, за которыми он скрывал правду все эти восемьдесят лет. Они стоят здесь посреди обломков мечты и руин, в которые превратилась их многолетняя дружба. Ничего не осталось кроме правды.

- Вили показал мне. – Слова камнем срываются у него с языка, и ему сразу же хочется взять их обратно. – В тот день, когда он умер. Он просил меня спасти вам жизнь. Я пытался все это время.

Повисает долгая тишина. Двалин терпеливо ждет. Наконец, Торин недоверчиво качает головой.

- Все это время, - повторяет он с удивительным спокойствием, и у Двалина сжимается сердце. – Все эти годы. Почему ты никогда не говорил мне?

- И какой от этого прок?

Торин горько усмехается и снова качает головой.

- Какой от этого прок сейчас? - зло спрашивает Двалин. – Теперь ты видишь, почему я сделаю все, чтобы не позволить тебе развязать войну? Теперь, когда ты знаешь, это что-нибудь изменит?

- Чего ты от меня ждешь? – рявкает Торин. – Чтобы я ползал перед ними, умоляя о мире? Чтобы бросил наше наследие этим поганым псам? Если бы только мы нашли Аркенстон…

Вся многолетняя выдержка летит к хренам, и дикая ярость захлестывает Двалина с головой.

- Это ничего не изменит, Торин! – ревет он в ответ. – Ничего, слышишь? Все равно будет бой! Ты все равно погибнешь!

- И что с того? – Торин срывается в крик. – Что у меня осталось? Мое королевство лежит в руинах! Аркенстон потерян, мои враги смеются мне в лицо, а друзья сговариваются за спиной!

- Торин…

- Скрывая правду восемьдесят лет…

- Я пытался защитить тебя!

- Я не нуждаюсь в твоей защите!

Двалин отшатывается, как от удара.

- Это неправда, - глухо говорит он. – Я же всегда… всегда…

Замолчав, он поднимает глаза на друга. Торин тяжело дышит, не отводя взгляда.

Двалин откидывается на стену, надеясь, что поза выглядит достаточно непринужденной, хотя на самом деле его не держат ноги.

- Хорошо. Тебе плевать на себя, - он горько усмехается. – Сдохнуть не терпится, да? Вперед.

- Да как ты смеешь…

- Но подумай хотя бы о парнях, ты ведь и их жизнями играешь. Подумай о моем брате. И что мне прикажешь сказать твоей сестре, когда я вернусь один?

Торин молчит.

Наконец он отворачивается, уперевшись локтями в парапет, и утыкается лицом в ладони. Двалин не знает, что ему делать. Ему хочется зашвырнуть Аркенстон в самую глубокую шахту, чтобы его никогда не нашли. Хочется стереть вражескую армию в порошок взмахом руки, или повернуть время вспять и проснуться в скромных покоях в Синих Горах, держа в объятиях горячее тело, вдыхая знакомый запах пота и близости.

Но он всего лишь воин. Он должен был знать заранее, что невозможно изменить судьбу.

Разожженная страхом, отчаянием и яростью, вспыхивает мысль, которую он держал внутри больше сотни лет. Слова, которые никогда не осмеливался произнести вслух. И сейчас может быть последний шанс сказать их и быть услышанным.

- Я люблю тебя, - говорит он тихо. – Я не могу тебя потерять. Обещай, что не оставишь меня.

Это проще, чем он думал. Возможно, ему стоило сказать это раньше. А может, это вообще не имеет значения, потому что они оба это знают уже больше ста лет.

Торин долго молчит. Наконец, он поднимает голову и смотрит на Двалина. На его лице усталость и печаль. И никакого удивления.

- Я не могу этого обещать, - возражает он. – Ты знаешь.

- Пообещай, что постараешься, - оттолкнувшись от стены, Двалин делает шаг вперед. – Я же обещал.

Торин заглядывает ему в глаза и, помедлив, кивает.

- Хорошо. Это я обещаю.

Он прислоняется к Двалину, и тот утыкается лицом в густые черные кудри, а потом Торин поворачивает голову, накрывая его губы своими. Он ухватывает Двалина за волосы, пропихивая язык ему в рот, и Двалин прижимает его крепче, чувствуя его жар через все слои ткани и меха. Они давно не целовались вот так – страстно, отчаянно, сгорая от желания, и Двалин думает, что если мир рухнет в эту самую минуту, это будет не самым плохим концом.

За поворотом раздаются торопливые шаги, и они отрываются друг от друга. Кили выбегает к ним навстречу, едва не споткнувшись.

- Дядя! – выдыхает он, потом замечает их и останавливается. – Прошу прощения. Но ворон принес новости. Я даже не знал, что ты его посылал, но он вернулся… Тебе нужно срочно придти.

- Даин прибудет только к ночи, - Торин хмурит брови, не понимая, о каком вороне идет речь. Он так и не знает о том, что Балин отправил послание их кузену. Двалин опускает взгляд. – Я уже знаю, Кили.

- Нет, - темные волосы Кили взлетают, когда он отчаянно трясет головой. – Не Даин, дядя. Орки. Тысячи орков меньше, чем в дне пути. – Он останавливается, чтобы отдышаться. В его глазах плещется ужас. – Азог ведет армию на Эребор.


Торин никогда не был блестящим политиком: он слишком вспыльчив и упрям. Он был благоразумным и уважаемым правителем в Эред Луин, но наиболее деликатные вопросы обычно поручались Балину и Дис. Сейчас же у них нет выбора, и новопровозглашенный Король-под-Горой в парадном облачении просит принять его в шатре эльфийского короля, тот самом, что разбит здесь для того, чтобы вынудить его сдаться. Двалин следует за ним вместе с братом, в сверкающих до блеска доспехах, и чувствует себя не в своей тарелке из-за отсутствия оружия, неуместного на дипломатической встрече.

По крайней мере, эльф выглядит удивленным. Он встает, словно переливаясь из одного положения в другое, как они это умеют, в то время как остальные просто пялятся на них, будто увидели призраков. Двалин узнает наглого эльфеныша, который присвоил Оркрист, и двух белобрысых телохранителей из королевской гвардии. Лодочник Бард сидит рядом с королем, вместе с еще одним человеком в потрепанной одежде, по-видимому, воином. С другой стороны расположился Гэндальф. На его лице несколько синяков, но в целом, он выглядит невредимым.

- Какая неожиданность, - ровно произносит Трандуил, и его поклон настолько небрежен, что его можно считать оскорблением. Торин предпочитает и вовсе обойтись без поклона. – Торин Дубощит собственной персоной удостоил нас своим присутствием. Чем обязаны?

Он обращается к Торину, не используя титул, и это еще одно проявление неуважения, но Торин лишь нетерпеливо встряхивает головой.

- У меня нет времени на любезности, - рычит он. – Гэндальф. Что здесь происходит?

- Я веду переговоры, - сообщает маг, поднимаясь с места. Он собирается было подойти к ним, но останавливается, взглянув на Барда. – В том числе и ради тебя. Торин, я не могу выразить, как я рад видеть тебя и твоих спутников живыми и невредимыми.

- Некоторые из нас хотели бы услышать то же о тебе, - хмурится Балин. Сам Двалин бы выразился отнюдь не так вежливо. Маг вздыхает.

- Меня задержали, - говорит он извиняющимся тоном. – И мне, в самом деле, жаль, что я не смог придти вам на помощь. Но я прибыл с недобрыми вестями, а проход к горе был уже закрыт. Я счел первоочередным убедить все стороны придти к компромиссу.

Торин окидывает собравшихся сердитым взглядом, и лодочник вскакивает с места.

- Что, по-твоему, мы должны были сделать? Пропустить мага, чтобы он помог тебе?

- Как ты мог заметить, я делаю все возможное, чтобы избежать кровопролития, - возражает Гэндальф.

- Хватит! – рявкает Торин, и его глубокий голос звучит с такой силой, что все взгляды обращаются к нему. Он стоит, горделиво выпрямившись, в сияющих доспехах деда, увенчанный эреборской короной, и на какое-то мгновение Двалин видит перед собой Трора – когда он еще был могущественным и справедливым владыкой.

- Я получил сведения, что к следующему утру эти земли будут наводнены орками, - объявляет он. – Я пришел просить вас помочь нам, или уйти отсюда.

В наступившей тишине можно было бы услышать, как иголка падает на пол.

Гэндальф первым приходит в себя. Тяжело вздохнув, он опускается на стул.

- Значит, уже началось, - медленно говорит он. – Эребор будет первым местом предстоящей битвы. Я надеялся, что у нас больше времени.

- Они не станут атаковать хорошо защищенную крепость, - возражает эльфийский король. – Для этого потребуется огромное войско. Последнее время они скапливают силы, но не в таком количестве…

- Это именно то, что я пытаюсь вам сказать, - перебивает его Гэндальф. – Я был в Дол Гулдуре. Я видел их своими глазами, и если бы не Владычица Лориэна, я бы оттуда не выбрался. Они собирают армию, достаточную, чтобы захватить все Средиземье.

В шатре снова воцаряется тишина. Двалин вспоминает легенды, которые родители рассказывали ему в детстве - о темных временах, когда в мире было полно прислужников зла. В этих рассказах говорилось о страшной крепости и чудовищной битве, а еще о волшебном кольце. Все это казалось захватывающим юному гному, которому посчастливилось жить спустя почти три тысячи лет после этих событий, но сейчас по спине у него струится холодный пот. Торин поворачивается к нему, и Двалин знает, что он тоже вспомнил эти легенды. Его глаза кажутся темными в полумраке, и Двалин с трудом подавляет желание дотронуться до его руки.

Голос Балина, нарушающий всеобщее молчание, спокоен как всегда.

- Мы будем благодарны за любое содействие.

- Содействие? – Бард переводит недоверчивый взглядом на мага и обратно на Балина. – Вы даже не собирались заплатить нам за ту помощь, что мы вам оказали, не говоря уже про жертвы и разрушения, которые обрушились на нас по вашей вине. А теперь вы ждете, что мы будет рисковать своими жизнями в вашей битве?

- Ты молод, наследник Гириона, - отвечает маг. – Человеческая жизнь коротка, и ты понятия не имеешь о той силе, против которой мы должны объединиться. Это не гномья битва, Бард. Полчища орков не остановятся, захватив Эребор. Следующим будет Эсгарот, а затем Лихолесье.

Он поворачивается к Трандуилу, потом к Торину. Двалину приходит в голову, что, возможно, в его взгляде заключена какая-то магическая сила убеждения, но раз уж это работает в их пользу, он не собирается жаловаться.

- Вы должны выступить все вместе, - объявляет маг, и Двалин никогда не слышал, чтобы он говорил с такой настойчивостью. – Или вы погибнете, мы все погибнем. Ты знаешь, чему мы противостоим, Лесной Король. Ты помнишь.

Эльф опускается на свое место. Его лицо кажется жуткой белой маской, а холодные глаза устремлены на мага, но смотрят сквозь него, как будто он видит тени прошлого, тот неописуемый ужас, который должен был остаться навечно погребенным во мраке. Наконец, он медленно кивает.

- Да будет так, - ровно произносит он. – Можешь рассчитывать на наши мечи и луки, Подгорный Король.

Торин напрягается, и Двалин кладет руку ему на спину. Он знает, что ему это нравится не больше, чем самому Двалину. Никто не может гарантировать, что эльфы не повернут прочь, как это было раньше, но сражаться вместе с ними все же лучше, чем сражаться против них, когда на горизонте вот-вот появятся орки.

Овладев собой, Торин отвечает формальным поклоном.

- Благодарю тебя, - коротко произносит он.

Все поворачиваются к человеку. Бард теребит рукав рубахи, не поднимая глаз.

- Ты прав, Гэндальф - заявляет он. – Я не понимаю. Но, кажется, у меня нет выбора, кроме как довериться тебе. Мы останемся.

- Благодарю, - повторяет Торин, и на этот раз его слова звучат более искренно.

- В старые времена людей из Дейла и народ Одинокой Горы связывал союз, - добавляет Балин. – Теперь мы снова вместе. Так, как это должно быть.

- Что касается сокровищ, - продолжает Торин, и его голос звучит резче, - сейчас не время это обсуждать, но у меня есть просьба, и я заплачу по-королевски тому, кто сможет ее выполнить.


Несколько часов спустя Двалин возвращается в Эребор. Ему не хочется оставлять Торина, когда он в таком настроении, посреди лагеря, который может в любую минуту вновь оказаться враждебным. Но Балин с ним, и Даин присоединился к переговорам вскоре после прибытия. Похоже, общая угроза заставила все стороны на время позабыть о личной неприязни. Когда Двалин уходил, они обсуждали стратегию и тактику боя, передвигая монеты и щепки на походном столе вокруг Одинокой Горы, роль которой выполнял мешочек с целебными травами, принадлежащий Трандуилу. Но от стратегии мало толку, если оружие не будет наточено, а воины – подготовлены, так что Двалин решает заняться необходимыми приготовлениями. Он ведет отряд в обширную оружейную, где хранились доспехи и оружие эреборских воинов, и под его пристальным взглядом они подбирают себе подходящее снаряжение.

Очищая найденные вещи от пыли, они обсуждают разные стили и приемы боя, но Двалин не участвует в общем разговоре. Новости, которые принес маг, не дают ему покоя, и ужас происходящего обрушивается на плечи тяжким грузом. Они и раньше слышали, что темные силы просыпаются, да и орки преследовали их в течение всего похода, но никогда прежде угроза не ощущалась настолько реальной. Пожалуй, только теперь он понимает всю правду: у него не было ни единого шанса.

Сколько бы он ни пытался, что бы ни делал, судьба, в конце концов, переиграла его, и сражения не миновать. Оно унесет жизни тех, кого он любит, как он и боялся все эти годы с тех самых пор, как погибший друг открыл ему будущее, которое, как он думал, сможет изменить, если только будет стараться изо всех сил.

Они сделают все, чтобы спасти парней. Фили станет прекрасным королем, несмотря на свой возраст. Он воспринял приказ Торина не лезть в гущу битвы спокойнее, чем брат, который до сих пор дуется на дядю. Если удастся уберечь хотя бы их, его усилия не будут напрасными. Это единственное, на что он надеется.


Наблюдая за суетной подготовкой, Двалин замечает, что одного члена отряда не хватает. Бильбо нигде не видно, и, убедившись, что выбранные им парные топоры заточены как следует, он отправляется на поиски.

Он обнаруживает хоббита на стене над воротами. Бильбо сидит на каменной лавке, кутаясь в старый меховой плащ, так что видны только голова и рука с трубкой. Густой приятный аромат наполняет воздух, и Бильбо поднимает глаза, заслышав его приближение.

- Мне хотелось подышать воздухом, - поясняет он. – Добрый вечер, господин гном. Не желаете ли выкурить трубочку?

Двалин открывает было рот, чтобы напомнить ему о первоочередных делах, но, подумав, закрывает его. Возможно, это их последняя ночь. Почему бы и не покурить.

Он садится рядом с хоббитом, и Бильбо протягивает ему кисет.

- Старый Тоби, - говорит он. – Самый лучший табак в Шире. Ничто так не успокаивает нервы. Ты обязательно должен попробовать.

Он сильно отличается от крепкого, смолистого табака, который обычно курят гномы, но Двалин не против. Они довольно долго сидят в тишине, посматривая на огни раскинувшегося внизу лагеря, сияющие на небе звезды и сверкающие снежинки, поднятые с поверхности порывом ветра.

- Армия орков появится до полудня, - говорит Двалин. – Тебе стоит держаться поближе к эльфийским лучниками, это самое безопасное место. Если гору захватят, из нее не выбраться.

Бильбо медленно кивает.

- Я знаю. Все наши усилия оказались ни к чему. Все равно будет битва, хотя, должен признать, это уже не наша вина. Но как бы я хотел, чтобы можно было что-то сделать.

Двалин невесело усмехается.

- Ты не представляешь, чего я только ни делал. Если бы было возможно изменить судьбу… - он обрывает сам себя, стискивая зубы. Он не станет делиться этим с чужаком.

- Может, ты уже изменил.

Взгляд Бильбо устремлен не на него, а куда-то вдаль.

- Знаешь, хоббиты – простой народ. Мы ценим то, что делает жизнь приятнее: хорошая еда, веселая песня, - он поводит рукой с зажатой в ней трубкой. – Иногда эти мелочи имеют значение. Мой отец любил рассказывать мне, как одним зимним утром он собирался посидеть на скамейке в саду. Это было действительно замечательное утро, не то, что сейчас, ну, ты понимаешь – ясное небо, и солнце, греющее настолько, насколько это возможно в середине зимы. И мой батюшка ничего так не хотел, как посидеть на скамейке с трубкой и хорошей книгой, наслаждаясь прекрасной погодой.

Бильбо замолкает, чтобы затянуться. Двалина подмывает сказать ему, что он не в настроении выслушивать семейные предания, но завтра они могут погибнуть, а рассказ, по-видимому, важен для Бильбо, так что он оставляет свои мысли при себе.

- Но скамейка была припорошена снегом, - продолжает хоббит, - а когда он смахнул его, остались мокрые следы. Мой отец был практичным хоббитом, он пошел на кухню за полотенцем, но, проходя мимо кладовой, вспомнил, что мука почти закончилась, и он мог бы сходить за ней прямо сейчас, чтобы испечь оладьи с яблоками к третьему завтраку. Так что он отправился на рынок, и там в лавке у бакалейщика Хильда Гэмджи, любимая тетушка моего садовника - он всегда так расхваливает ее пироги… так о чем это я?

Он откашливается для пущего эффекта.

- Ах, да, мой батюшка. Он заходит туда и видит очаровательную молодую особу: темные кудри, голубые глаза, озорная улыбка. И она говорит миссис Гэмджи, что хочет приготовить оладьи на третий завтрак. Он рассказывал, что они целых полчаса спорили, чей рецепт лучше, а потом он пригласил ее на чай. С тех пор она еще не раз заходила в гости.

Бильбо улыбается каким-то приятным воспоминаниям, и Двалин начинает понимать, куда он клонит.

- Это была твоя мать, - говорит он, и это не вопрос.

- В самом деле. Беладонна Тук, старшая дочь Старого Тука. Среди хоббитов она пользовалась не слишком хорошей репутацией, потому что осмеливалась пускаться на поиски приключений. Однажды она даже добралась до Ривенделла. Видела бы она меня сейчас.

Они молча курят, затем Бильбо со вздохом запахивает плащ плотнее.

- Я хотел сказать, - произносит он, - что, по сути, мой отец не женился бы на моей матери, если бы не снег, лежащий на садовой скамейке.

Он переводит на Двалина внимательный взгляд.

- Ты можешь сказать, сколько таких мелочей ты уже изменил?

Двалин смотрит на него с удивлением. Эта мысль не приходила ему в голову, и тем более, он не представляет, как хоббит смог понять его положение. Какое все-таки странное создание их взломщик. Он умудряется упасть в обморок от одного упоминания об опасности, а потом, не задумываясь, бросается между беспомощным другом и его смертельным врагом, торгуется с драконом и легко постигает вещи, о которых не должен иметь никакого представления.

- Да ты мудрец, мастер Бэггинс, - признает он. Бильбо криво улыбается.

- Разве? Во всяком случае, не всегда. Совсем недавно я чуть было не совершил ужасную глупость, возможно, самую большую в моей жизни… но не стоит об этом, - быстро добавляет он, не дожидаясь, пока Двалин начнет задавать вопросы. – Выкурим еще по одной, а хватит, пожалуй. Я хотел бы успеть хоть немного поспать.

UPD!

часть 4/6

Этой ночью им всем так и не удается толком поспать, хоть они и знают, что в завтрашний бой нужно идти с ясной головой и свежими силами. Они собираются небольшими группами, стремясь провести последние часы с близкими: разговаривают, курят, перекидываются шутками. Вернувшись в Гору, Двалин присоединяется к Фили и Кили. Оба парня уселись в дальнем углу и переговариваются о чем-то вполголоса, замолкая при его приближении.

Он не собирается снова обсуждать с ними приказ Торина. Принцы останутся с эльфийскими воинами, при королевской гвардии. Это тоже не гарантия безопасности, но хоть как-то снижает риск: лучникам нечего делать в самой гуще битвы. От Фили там будет меньше толку, так как он не столь умело управляется с луком как Кили, но наследник, скрепя сердце, покоряется решению дяди. Сейчас он, должно быть, как раз пытается переубедить сердитого и отказывающегося слушать его брата. Двалин хмыкает - в Кили так много от Торина: то же упрямое нежелание смиряться с обстоятельствами; та же необузданная жажда проявить себя, доказать, что он достоин; та же железная воля, ведущая к цели, и постоянный страх потерпеть неудачу. Он знает, что Кили боится потерять дядю, которого любит как родного отца, и что он готов на все, чтобы спасти его.

Но если он вмешается, то потеряет все, что у него есть.

В повисшей неловкой тишине Двалин присаживается рядом с ними, и Кили поднимает голову, глядя на него с вызовом.

- Мне это не нравится, - поясняет он то, что и так написано у него на лице. – Просто, чтобы ты знал. И не думай, что я это проглочу.

- Нет смысла спорить, - говорит Двалин. – Ты слышал, что сказал Торин. От мертвых от вас проку не будет. Азог спит и видит, как уничтожить род Дурина. Вот уж он рад будет, если вы втроем к нему заявитесь.

Лицо Кили явственно бледнеет под темной челкой, и Двалин понимает, что сказать грубую правду, возможно, было не самой лучшей идеей. Но парням в любом случае надо это знать.

- Но дядя… - возражает Кили, и в его голосе слышится испуг.

- Двалин будет с ним, - натянуто улыбается Фили, обнимая брата за плечи. – Если кто и сможет позаботиться, чтобы он вернулся целым и невредимым, так это он. Верно? – Он бросает на Двалина встревоженный и одновременно умоляющий взгляд.

Двалин вспоминает Дис, которой достало сил остаться в Синих Горах, как того требовал долг, и поручить ему заботу о ее детях, хотя они оба знали, что он не мог ей ничего пообещать.

Он вспоминает голос Вили, его отчаянную просьбу, навек изменившую его жизнь, и его последнюю печальную улыбку, перед тем как он повернулся и скрылся в тени. Спаси их. Прошу тебя.

У Фили светлый ум матери и горячее сердце отца, и Двалин говорит ему то, что сказал обоим его родителям.

- Я не знаю. Но я сделаю все, что в моих силах. Обещаю.


Когда Торин и Балин наконец возвращаются с переговоров, уже поздно, но никто из отряда еще не спит. Двалину хочется подойти к другу и обнять его, сесть рядом с ним и с Балином и разделить с ними возможно последние часы, что им отпущены, но у Торина еще есть дела. Он обходит всех участников похода, находя для каждого слова ободрения и признательности. Сейчас он не в том состоянии, чтобы вселять веру в победу, но обязанности предводителя с него никто не снимал. Двалин и Балин молча сидят вместе, и Двалину вспоминается Азанулбизар: такая же долгая зимняя ночь, когда они собрались всей семьей, осознавая, что на следующий день все может закончиться.

Тогда с ними был отец. Это был последний раз, когда они разговаривали с ним.

Двалин хотел бы так многое сказать брату, но никакие слова не выразят того, что он чувствует, и он продолжает молчать. Балин бледен и выглядит уставшим, время от времени он оглядывается вокруг с тоской, которая не покидает его взгляда с тех пор, как они вошли в Гору. Ему не по себе здесь, и Двалин может только догадываться, чьи лица он видит, глядя в пустоту, чьи голоса ему слышатся в покинутых залах. Впервые он думает, что Балину, может, и не стоило возвращаться сюда. Может, было бы лучше, если бы никто из них сюда не приходил.

Двалин старается не думать о видении, в котором карие глаза безжизненно застывают, а кровь течет по груди, пятная белоснежную бороду.

- Прости, - внезапно произносит Балин. – Жаль, что так и не удалось предотвратить войну. Теперь остается только надеяться на лучшее.

- Мы должны защитить Торина, - говорит Двалин, и Балин кивает, как будто знает об открывшемся ему будущем.

Двалин задумывается, стоит ли предупредить брата о его собственной судьбе, но решает промолчать. Вряд ли он захотел бы знать об этом заранее. Вместо этого он протягивает руку, находя ладонь Балина, и сжимает ее. И впервые за все последнее время брат искренне улыбается ему.


Голоса переговаривающихся гномов стихают, и Двалин поднимается, отправляясь на поиски Торина. Никто из отряда не может сказать, куда он направился, но у Двалина есть смутное предположение. Он идет по коридорам, покрытым пылью, спускаясь по узким лестничным пролетам и, наконец, перед ним открывается огромный завораживающий своим величием Тронный Зал.

Из тени проступают очертания гигантских статуй. Сейчас, когда зал освещен лишь светом звезд, проникающим через глубокие световые колодцы, никто кроме гномов не смог бы различить их во тьме. Никто кроме гномов не смог бы пройти по узкому переходу, ведущему к полуразрушенному трону. Или разглядеть на нем одинокую сгорбившуюся фигуру. Двалин подходит ближе и склоняет голову, как сделал бы, если бы зал был ярко освещен факелами, и сотни гномов смотрели бы с верхних галерей, как это бывало прежде.

Торин горько усмехается.

- Не смейся надо мной, Двалин.

- Я не смеюсь. – Он твердо встречает взгляд синих глаз, но ему не нравится то, что он видит. Торин выглядит печальным и подавленным, совсем непохожим на гордого короля, готового вести за собой народ. Его плечи ссутулены, и, завернувшись в меховую мантию, он сейчас напоминает напуганного ребенка, забившегося в дальний угол кровати. Разбитая, треснувшая спинка трона и зияющая пустотой выемка, в которой должен был быть Аркенстон, довершают картину разорения.

- Ты достоин этих почестей и не только их, и ты их получишь, - убежденно говорит Двалин. – Никто не заслуживает этого больше, чем ты.

Торин отводит взгляд, и Двалин в который раз корит себя за излишнюю прямоту. Ему всегда было далеко до балинового красноречия, но он никогда прежде так не завидовал брату.

Какое-то время они оба молчат, но Торин знает, что Двалин не уйдет по своей воле.

- Я сказал тогда, что я – не мой дед. Это правда. Какое бы проклятие не овладело его разумом, он был великим гномом. Он знал бы, как справиться с этим. – Торин откидывается на спинку каменного трона и закрывает глаза. – Мне здесь не место.

- Это чушь, и ты это знаешь, - резко говорит Двалин. Торин не отвечает. - Ты привел нас сюда через полмира. Мы последовали за тобой – все, даже мастер Бэггинс - хотя могли не раз повернуть обратно. На кой, ты думаешь, нам это сдалось? От нехер делать?

- Я привел вас к погибели.

- Может быть, но мы это знали. - У Двалина чешутся руки вбить хоть немного здравого смысла в и без того не очень здоровую башку его короля. – Мы пошли за тобой, потому что мы верим тебе, Торин. Мы пошли за тобой, потому что ты – наш предводитель, и за тебя мы готовы сражаться. И мы пойдем за тобой до конца. Я не только за себя сейчас говорю.

Торин поднимает на него усталый взгляд.

- Откуда ты знаешь?

- Любой, у кого есть глаза, это видит. Но вообще-то я говорил с ними эти полгода. Как и ты, между прочим, так что ты тоже должен знать.

Торин снова прикрывает глаза.

- Помнишь, Гэндальф посоветовал мне бежать? Я достиг Эребора, и Азог все еще преследует меня. Бежать больше некуда. Он отнимет все, что у меня есть, все, что мне дорого. – Торин криво улыбается. – Хотя это все равно не имеет значения, если на этом все закончится. Возможно, от судьбы просто нельзя убежать.

- Если бы я верил в это, то давно сошел бы с ума. Я пытаюсь изменить судьбу вот уже восемьдесят лет, Торин. А ты говоришь мне, что все напрасно?

Торин молча смотрит на него. Его глаза блестят в полумраке, словно от непролитых слез.

- Вили не верил в это, - упрямо говорит Двалин. И добавляет, сам не зная почему: - И Бильбо тоже не верит.

Торин продолжает молчать, не соглашаясь, но и не возражая, и Двалину хочется считать, что это что-нибудь да значит.

- Идем со мной, - произносит наконец Торин, вставая с разрушенного трона. – Давай найдем спокойное место. Если завтра все будет кончено, я хочу провести оставшееся время с тобой.


Держась за руки, они идут к жилым покоям. Торин направляется к комнате Двалина, и тот не задает вопросов, даже когда они проходят мимо коридора, ведущего к личным покоям королевской семьи. Они опускаются на узкую постель, раздевая друг друга без лишних слов. Двалин смотрит будто со стороны, как его пальцы – в шрамах и мозолях - распускают шнуровку ториновой рубахи и касаются покрытой темными волосками груди, и думает, что это должно быть странно: оказаться здесь, на этой кровати, которая принадлежала ему, когда он был еще мальчишкой, а Торин – всего лишь его лучшим другом. Тогда самым неприличным, что они на ней делали, была игра в кости и распитый на двоих бочонок пива, который Торин стащил из запасов отца. Последствия были не самыми приятными.

Но сейчас, когда они медленно целуются, не торопясь размыкать объятия, и Торин утягивает его за собой на постель, он не думает о последствиях. Они знают каждый дюйм изборожденной шрамами кожи, которую можно ласкать и гладить, и пробовать на вкус, сохраняя до мельчайших подробностей в памяти на случай, если завтра одному из них останутся лишь воспоминания. Они были вместе бессчетное число раз, но редко вот так: касаясь нежно и трепетно, не торопясь утолить желание, зная, что оно может оказаться последним в их жизни. Двалин погружает руку в густые темные кудри с серебряными прожилками, наслаждаясь тем, как они струятся, обвивая его пальцы. Торин прижимается губами к синякам на его горле и опускает руку, касаясь чувствительной кожи на внутренней стороне бедра.

Они любят друг друга, стремясь подарить все мыслимые и немыслимые ласки, принимая и отдаваясь, двигаясь в едином ритме, пока один за другим не достигают высшей точки. После, когда они вытягиваются на смятых простынях, Торин первым нарушает молчание. Он спрашивает о видениях, и Двалин рассказывает ему все, каждую деталь, которую он запомнил, вплоть до зажимов в испачканных кровью волосах Фили, и того спокойного, умиротворенного выражения, которое он видел на бескровном лице друга. Торин слушает его, не перебивая, и рассеянно поглаживает длинные белые рубцы на руке Двалина, оставленные когтями варга вскоре после Азанулбизара. Он не озвучивает своего мнения, не предлагает бессмысленных заверений, что все будет хорошо, или прощения за то, что Двалин столько лет хранил свою тайну. Вместо этого он берет ладонь Двалина и целует ее, и они сидят молча, не желая нарушать тишину ненужными словами.

Когда они возвращаются, остальные тихо лежат на своих спальниках, хотя обычного храпа и сопения не слышно. Торин устраивается рядом с племянниками, а Двалин ложится рядом с Балином. Брат должно быть, слышал, как он пришел, но он не открывает глаза, и Двалин еще долго смотрит на его спокойное лицо, перед тем как его одолевает тревожный неглубокий сон.


- Нет. Это совершенно неприемлемо.

Если бы над ними не висела чудовищная угроза, Двалин бы уже хохотал во всю глотку. Один вид Бильбо Бэггинса в свисающей до колен мифриловой кольчуге был донельзя уморителен, хотя Двалин первый сказал бы, что награда более чем заслужена. Но негодующее выражение на круглой хоббичьей мордахе – это нечто. Бильбо выглядит так, словно собирается прочитать Торину нотацию о недопустимости ношения кольчуги перед вторым завтраком, ничуть не представляя себе истинной ценности подарка, а Торин смотрит на него, словно у Бильбо выросла вторая голова. Их король умеет произносить торжественные речи, но хоббичьи традиции остаются за пределами его понимания.

- Это будет считаться оскорблением всего нашего рода, если ты отвергнешь подарок, - Фили дружески хлопает Бильбо по плечу, когда становится ясно, что у Торина не осталось аргументов. – Представь, что ты вручил кому-нибудь прекрасный чайный сервиз на свой день рождения, а твой подарок отвергли. Вот как ты сейчас.

- О. – Бильбо неловко расправляет подол слишком длинной кольчуги. – Я понимаю. Ну что ж, тогда… я прошу прощения. Она очень милая.

Милая. Гномы дружно вздыхают. Торин открывает рот и, помедлив, закрывает его снова. Ситуацию спасает Бофур, которому всегда удавалось лучше других понять, как устроены хоббичьи мозги.

- Правда же? – просияв, говорит он. – И вдобавок ужасно полезная. Ее никакой стрелой не пробьешь. Давай еще шлем тебе подберем.

Он берет Бильбо под руку и утаскивает его, пока тот бормочет слова благодарности. Торин ошеломленно поворачивается к Двалину.

- Милая?

Да уж, полурослики, и впрямь, очень странный народ.


Глядя, как Бильбо и Бофур выходят из оружейной, Двалин вспоминает, что так и не сказал Торину про Аркенстон. Он не представляет, с какой стороны к этому подойти, и не уверен, что это не разрушит хрупкий мир, которого они достигли. Сейчас Торин держит себя в руках, но это явно требует усилий с его стороны. Ярость, которая жжет Двалина изнутри, скоро сможет вылиться на Азога и его приспешников, а Балин выглядит спокойнее теперь, когда перед ним поставлена конкретная задача. Напряженность между членами отряда спала перед лицом внешней угрозы. И Двалин не собирается нарушать это шаткое равновесие, признаваясь в измене. Только не сейчас. Но факт остается фактом: кроме них с Бильбо никто не знает о том, что Аркенстон лежит в тайном месте глубоко под Горой. И если они оба погибнут, камень будет потерян навсегда.

Может, это и к лучшему. Старое королевство лежит в руинах, а уцелевшее сокровище лишь сводит с ума их короля и разжигает жажду обладания у врагов. Пусть Сердце Горы останется легендой, а Эребор возродится вновь без постоянного напоминания о былых днях, которые уже никогда не вернутся.

Но прежде им предстоит битва, и никто не может сказать, чем она закончится. Двалин всем сердцем надеется, что их взломщик выживет в кровавой бойне, в которой он никогда не должен был участвовать – миролюбивый хоббит, который любит книги и ценит красоту, и все, что растет на земле. Бильбо обязательно выживет. Он вернется в свой дом, по которому так скучает, и будет счастлив. Он будет сидеть за своим опрятным столом, глядеть в круглое окошко и вспоминать их. Может, он даже напишет книгу об их походе, чтобы эта история сохранилась в памяти потомков. Двалину хочется в это верить.


Снаружи солнце ослепительно сияет на выцветшем зимнем небосклоне. Двалин жмурится, выходя вслед за Торином. Свет кажется еще более ярким, отражаясь от заснеженной равнины и укрытых плотным белым покровом предгорий. Бильбо улыбается, стягивает шлем и встряхивает кудрями, подставляя лицо легкому ветру.

- Какой славный день, - с сожалением говорит он. – Трудно поверить, что что-то плохое может случиться, когда так светит солнце.

- Солнцу все равно, что тут у нас творится, дружище, - отвечает Бофур, кладя руку ему на плечо. В преддверии того, что вскоре должно произойти, все эти дружеские жесты вдруг обретают особое значение.

Гномов мало интересует солнечный свет или голубое небо, но нельзя отрицать преимущество в виде отличной видимости, так что Двалин не собирается лишний раз ворчать. Их небольшой отряд спускается вниз к эльфийскому лагерю, где Торин и Балин присоединяются к другим главнокомандующим и Гэндальфу в шатре Трандуила для последнего совещания. Посланные на разведку вороны заметили армию орков примерно в четырех часах марша к северу, так что у них еще есть время подготовить горячий прием.



В лагере царит оживление: люди и эльфы озабоченно снуют туда-сюда, седлают лошадей, проверяют оружие и переговариваются каждый на своем языке. Несколько гномов из Железных Холмов – скорее всего личная гвардия Даина – явно чувствуют себя здесь неуютно, как и сам Двалин, да и остальные. На них бросают подозрительные взгляды, терпят как вынужденных союзников, но ни капли не доверяют, и даже не скрывают этого. Впрочем, это чувство взаимно. Двалин шкурой ощущает нервное напряжение в отряде. Даже Бильбо не улыбается, с тоской глядя на запад. Где-то в той стороне, за лесом и Мглистыми Горами, находится его дом. И Двалин понимает, что он должен сейчас чувствовать.


Высокая эльфийка с длинными рыжими волосами направляется к ним, обращась к Двалину, видимо, потому, что он выше остальных. Он узнает в ней одну из тех стражей, которые схватили их в Лихолесье. Умелый воин. И теперь они на одной стороне. Она не улыбается, но и не кривит высокомерно губы, как все остальные эльфы при виде гномов.

- Меня зовут Тауриэль, - представляется она. – Я капитан королевской стражи. Владыка послал меня сообщить, что ваши принцы и хоббит будут под моей защитой. Мы займем позицию вон там, южнее, чтобы атаковать врага, как только он подойдет на расстояние выстрела, но при этом не попасть в ловушку.

- Звучит толково, - признает Двалин. Бильбо выглядит расстроенным, но ничего не говорит. Эльфийка обводит взглядом их отряд, и неожиданно на ее лице появляется что-то похожее на улыбку. Двалин оборачивается и видит сияющее лицо Кили.

Проклятье.

- Мы снова встретились, моя госпожа, - произносит младший торинов племянник, пытаясь изобразить обворожительную улыбку, ну, как он ее понимает. – И, по крайней мере, на этот раз нас не разделяет решетка.

Фили посылает ему предостерегающий взгляд и бормочет что-то вроде «Веди себя пристойно!» Кили закидывает руку ему на плечо и подмигивает. И вот сейчас Тауриэль совершенно точно улыбается.

Махал, сжалься.


К счастью появление Торина избавляет его от необходимости вмешиваться. Король направляется в их сторону, поправляя вернувшийся к нему эльфийский клинок, и Гэндальф следует за ним. Они обмениваются парой слов, которые Двалин не может разобрать, а потом маг кладет руки Торину на плечи. Должно быть, его слова находят должный отклик, потому что Торин слабо улыбается, подходя к Двалину и остальным.

- Настало наше время, друзья, - говорит он. – Покажем бледному выродку, кому принадлежит Эребор.

Попрощавшись с отрядом, принцы и Бильбо отправляются вместе с Тауриэль к отряду лучников. Двалин замечает упрямый взгляд, который Кили посылает Торину, и ловит себя на нехорошем предчувствии. Но сейчас нет времени об этом задумываться.

запись создана: 06.12.2014 в 20:02

@темы: перевод, фик, Торин, Двалин

---

ЗФБ-8

С праздником! Тащим вылупляшки )))

Команда Ричарда Армитиджа поздравляет прекрасную половину человечества с наступающим праздником, предлагает выбрать понравившийся цветочек из нашего "букета" и весело провести этот день с одним из героев Ричарда или с ним самим!

@темы: ЗФБ

---

ЗФБ-7

Параллельные реальности )

@темы: ЗФБ

---

ЗФБ-6

А кому добавки? ))

@темы: ЗФБ

---

ЗФБ-5

Арты-клипы-коллажи. И рейтинг, рейтинг )))

@темы: ЗФБ

---

ЗФБ-4

Без комментариев ))

@темы: ЗФБ

---

ЗФБ-3

Крафт, аналитика и вкуснота ))

@темы: ЗФБ

---

ЗФБ -2

Очешуенные арты и феерические клипы. Все с ним, красивым:

@темы: ЗФБ

---

Мне напомнили про Азанулбизар...

Нам досталось с тобой на пару
Хоть не по нашей совсем вине.
Они остались - в дыму и в жаре,
А нам досталось – тебе и мне

Тебе - как только глаза закроешь,
Орать и хрипнуть, и рваться вслед.
А мне – взамен золотых сокровищ
Твоих ресниц обгоревших цвет

Окончен бой, затянулись раны,
Оставив шрамы внутри и вне.
И нам досталось почти на равных,
Но все же больше тебе, чем мне

Тебе трофеем - итог побоищ:
В ладонях угли в седой пыли,
А мне – твоих сторожить чудовищ,
Кормить и гладить, спускать с цепи

В тоске и гневе, в хмельном угаре
Из года в год, не спуская взгляд.
Но это право, ярмо и кара
По мне дороже любых наград

@темы: рифмовки, Торин, Двалин

---

Давно хотела написать, но все забывала. Про бороды. Точнее про волосы. В общем, про гномью шерсть )) У Толкина, насколько я помню, в допах говорится, что гномы бородами (именно бородами, про волосы речь не идет) крайне дорожат и ревностно их культивируют. И насильно побрить гнома - значит навлечь на него позор и бесчестие.

В фаноне эта идея процветает, перекидывается на всю растительность на голове, и всяческие стрижки-бритье фигурируют в качестве пыток и казней. Вообще, оно само по себе вкусное, не раз и неплохо обыгранное, и можно было бы обыгрывать дальше, но тут всю малину портит кинон.

В фильме мы видим как минимум двух гномов, которые щеголяют короткими стрижками, еще одного с бритым наполовину черепом и четверых с короткими бородами. Причем, если в случае Фили-Кили скромность челюстно-лицевой растительности можно списать на возраст (ну вот не выросла борода за 80 лет, такое вот замедленное развитие )), то Торин и Бофур явно бреются.

К чему я веду? В сложившемся хэдканоне, гномы могут добровольно расставаться с волосами/бородой (кому чего меньше жаль) в знак скорби или траура. Торин, по-видимому, срезал бороду после утраты Эребора (может кого-то еще из семьи, например, матери?), Балин и Двалин - расстались с частью гривы после Азанулбизара. И мне почему-то кажется, что у морийцев незадолго до похода умер кто-то из близких (отец?).

@темы: матчасть

---

И еще гномьей семейки ))



отсюда

продолжение

papermachette.tumblr.com/post/110148114918/part...

@темы: Дис, арты, Торин, jpg

---

Веселая семейка ))






отсюда

@темы: Дис, арты, тумблер, Торин, Фрерин, jpg